Мои Турки - [23]
Вам, комсомольцы глухих деревушек, Цемента стройки, великих будней, Вам, незаметным героям избушек, Вам наша песнь бунтующих дней.
Кто Таранову Мотю не знает, Девушку в красном платке? Кто на собраньях всегда выступает? Кто руководит в кружке?
На вечеринках кто игры заводит? Чей голосок в хороводе звучит? Кто о колхозах беседы проводит? Кто в стенгазету строчит?
— Мотя, роднуха, письмо написала бы Красноармейцу сынку.
— Вот Таранову надо послать бы К нашему шефу-полку.
Это она в потребилке раскрыла Кражу, растрату, подлог. Это она на собранье твердила:
— Вовремя сдать сельхозналог!
Разве не Моти старание было Уговорить сельсовет, Чтоб поскорее в читальне открыли Сбор на подписку газет.
Вихри студеные зимней порою Пухлые сугробы наметут. Парни и девушки скрипучей тропою В избу-читальню побегут.
Январский день. Вся собралась деревня. В избе-читальне, где Ленин на стене, Ломался быт, заплесневелый, древний, И голос Моти громко прозвенел:
— Товарищи! Нельзя в великой новой стройке Спокойно в стороне стоять!
Идем в колхоз! Я предлагаю с тройку У кулачья машин отобрать.
(— Чего? Машины наши? Долой!!!) Эх, Мотя, не бегай в одиночку: Звереет кулачье, боюсь беды.
— Выберем глухую ночку
И… наутро под окном протоптаны следы.
Наутро мать скребла ножом и ногтем С опущенной в позоре головой На воротах наляпанные дегтем Похабные слова кулацкою рукой.
Ночь. Тихо все. И лампа догорает.
— В редакцию спешу оповестить… Чу, Шарик злобно лает.
Отец хотел до завтра в городе пробыть.
В больнице мать. Одна в избушке Мотя, А Шарик рвет! Так поздно и темно.
— Открой, колхозница, — удары дверь колотят, Слетел крючок и… началось!
Метнулася к окну и стекла зазвенели.
— На помощь! — Рот зажми — Удар и стон. Слова о помощи теперь уж не летели. Лишь месяц посмотрел в разбитое окно.
В день похорон светило солнце красно, Венок из ельника, обвитый кумачом… Слова прощанья были коротки и ясны:
— Запомните, товарищи, одно:
Не запугать нас! Не страшит путь новый, Сменить одну приходят миллионы сил, — Так секретарь райкома говорил, — Прощай!
И на мужицких лицах, Склонившихся в молчании немом, Сверкнуло огненною спицей, В скупой слезе мелькнуло огоньком.
Вступила в комсомол и Маруся Куделькина. До комсомола у нее тоже было много интересных дел. Она не сразу учила все уроки. Позанимавшись немного, уже стучала на швейной машинке. Она очень любила шить, оттого и получалось у нее все очень ловко, каждая вещь. А однажды купила в магазине головку для куклы Томуське. А туловище куклы решила сшить сама. Да ведь как! Сшила даже пальчики на руках куклы, а фигурка лучше, чем у куклы фабричной. В школе на уроке труда связала кукольные варежки с резиночкой, с пальчиком. Долго потом они оставались на школьной выставке. Теперь Маруся вместе с братом ходит на комсомольские собрания, репетиции.
Но особое внимание уделяют общественной работе по ликвидации неграмотности. Конечно, у Маруси много времени уходит на учебу. Ее по-прежнему считают лучшей ученицей образцовой школы.
А Сережа весь ушел в общественную работу. Это же здорово, что ликвидируют неграмотность на селе да и вообще во всей стране. Как мечтали когда-то братья Наташи — Степан с Иваном — о школе!
Теперь вечерами в школу ходят почти все взрослые. И в этом немалая заслуга комсомольцев: они помогают подбирать учителей, составляют списки всех неграмотных, агитируют идти учиться. Взрослые и совсем пожилые мужчины и женщины учат буквы, цифры, читают порою только по слогам и пишут своими неуклюжими рабочими загрубевшими пальцами: «Мы не рабы. Рабы не мы». Столько дел и забот у взрослых, но в школу народ потянулся. Случалось, что на уроке думы не всегда о буквах и цифрах, а о доме:
— Слушай, соседка, у тебя хватит топки-то до весны?
— Не знаю, а вот муки, пожалуй, маловато.
— Кажется, керосин в кооперативе кончается.
И все-таки пожилой народ многому научился. Наташе Осиной уже шестой десяток, но она выучила все буквы и цифры, умеет написать свою фамилию. У молодых женщин и вовсе дело спорится. Маня Алексеева упорно не бросает вечернюю школу, дома пишет одно упражнение по русскому языку за другим. Только в толк не возьмет, почему слово от слова отделяется. Фразу «Будем пахать пар» пишет «будемпахатьпар». А Клавдя Громова увлеклась чтением. Долго читала, может быть, целый месяц, но осилила книгу «Ташкент — город хлебный». А дочитав, пересказала вечером содержание книги соседкам.
Повеселел турковский народ. Уже никто не гнет спину на помещиков и купцов. Дети, а также и желающие взрослые учатся бесплатно. Бесплатно всех лечит и больница.
В Турках уже много комсомольских ячеек. Они почти во всех учреждениях села. То тут, то там выступает райкомовец Сергей Кудель-кин с докладами, агитирует молодежь учиться. Но чаще и чаще приходит мысль о себе:
— А как же ты сам, Серенька? Уж тебе-то самому и вовсе надо учиться.
Не покидает парня мечта о дальнейшем образовании. Да не просто о среднем, а о высшем. Только держит он свою мечту втайне ото всех. В школе уже есть десятилетка. Но как же он, взрослый парень, сядет на парту с детишками? Приобрел Сережа учебники за восьмой и девятый класс, штудирует материал самостоятельно. Эх, как это трудно! А главное — маловато времени: оно все уходит на комсомольские дела и такие безотлагательные. Едет Сергей в деревни проводить собрания — учебники с собой. Мечтой о дальнейшем образовании он, можно сказать, «заболел».
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.