Мои собаки - [9]

— Майка — предупреждение нахальным водителям, ее надпись читается через стекло. Учти, не будешь ее носить — обидишь меня смертельно!

Глава девятая. Дарья и Федор Фомич

Запустив двигатель Малыша, мы поехали вдоль водохранилища по петляющей утрамбованной дороге; километров через пять на обочине увидели голосующую молодую женщину с двумя пустыми ведрами. Я притормозил.

— Подбросите до деревни? — послышался усталый голос.

Челкаш тут же перебрался на заднее сиденье, уступая женщине «место штурмана», а я проговорил:

— О чем речь?! Рады вас подбросить. Мы все равно катаемся просто так. Набираемся впечатлений, фотографируем красоты.

— А я ходила на шоссе, продавала садовую ягоду, да что-то притомилась, — глубоко вздохнув, сказала женщина, когда я запихнул ее ведра в багажник и мы тронулись. — Сегодня мало проезжающих, но я все продала. Оберег помог, — она достала из кармана маленький мешочек. — Здесь особые травы. У меня дома есть еще такой сбор, я вам вынесу. Обычно женщину с пустыми ведрами никто не подвозит. Плохая примета. А вы подвозите.

— Я не верю в приметы, — храбро заявил я.

— Но в оберег все верят. Он приносит удачу.

— Очень вам благодарен, но я и в талисманы не верю, — дальше я развил свою теорию о том, что есть внушаемые люди, которым дай гвоздь и скажи — он приносит счастье, и они поверят. А есть невнушаемые, вроде меня, которые надеются только на свои силы.

Я давал женщине понять, что являюсь сильным, мужественным, несгибаемым, и не нуждаюсь ни в каких магических штучках-дрючках. Неожиданно мое красноречие прервал Челкаш, он многозначительно кашлянул — Возьми! Не помешает! Мой доверчивый друг оказался внушаемым.

До деревни наша пассажирка немного рассказала о себе: зовут Дарья, живет с отцом фронтовиком, сын учится в институте в Твери, муж погиб три года назад на стройке.

— …Он был работящий, непьющий, веселый, — вздохнула Дарья. — Подруги завидовали мне… Теперь говорят: «Ты хотя бы недолго была счастливой, а некоторые не бывают и за всю жизнь». И то правда, я была счастливой.

— И еще будете. Вы молодая, красивая.

— Нет, уже не молодая. А красивой бываю по субботам, когда принаряжаюсь и хожу в клуб смотреть фильмы.

Мы въехали в небольшую деревню (судя по количеству домов, все ее жители уместились бы в одном автобусе) и остановились около дома Дарьи. Перед домом плотный старик, прихрамывая, ходил вокруг инвалидной мотоколяски, что-то подкручивал, подтягивал.

— Отец, — пояснила Дарья. — Подождите меня, я сейчас, — взяв ведра, которые я достал из багажника, она исчезла в доме.

Челкаш подбежал к старику, растянул пасть в улыбке, завертел хвостом.

— Что парень, решил помочь мне? — хрипловато обратился старик к Челкашу, а меня поприветствовал: — Мое почтение москвичу. Вижу по номеру «Запорожца», из столицы нашей родины. Ты как нельзя кстати, подсоби-ка малость.

Я подошел, представился.

— Федор Фомич, — назвался старик. — Не могу пожать твою добрую руку — видишь, весь в солидоле. Спасибо, что Дашу мою подбросил. Подержи-ка вот здесь пассатижами, да расскажи, как сам-то?

Я все больше входил в роль подсобного рабочего; даже подумал: «Если дело так пойдет и дальше, к концу поездки стану мастером на все руки». Помогая старику, я рассказал о цели нашей поездки. Федор Фомич выслушал и сказал, понизив голос:

— Такой, как у тебя, «Запорожец» мне ведь тоже должны были дать. С ручным управлением, как инвалиду. У меня после ранения пальцы на ступне ампутировали. Но в медкомиссии сказали: «Ступня на сантиметр больше, чем положено для получения „Запорожца“». Дали вот коляску. Знал бы, сам сантиметр оттяпал, — Федор Фомич засмеялся. — Но, честно говоря, мне и этой коляски хватает. Только она, каналья, бензина много жрет. Как Ванька влаголюбивый.

— Кто это? — спросил я.

— А вон он в горшке, — Федор Фомич кивнул на террасу, где виднелся невзрачный цветок. — По кастрюле воды в день пьет.

Челкаш, который до этого внимательно слушал старика, взглянул на «Ваньку» и прищелкнул языком — Лихо!

Лицо Федора Фомича было в морщинах и складках, но глаза искрились, а на губах играла улыбка — от него нельзя было оторвать взгляд. Сами знаете, есть такие люди — через пять минут общения попадаешь под их влияние. Федор Фомич был именно таким.

Вернулась Дарья и протянула мне такой же мешочек с травами, какой носила с собой. Я принюхался.

— Спасибо! Пахнут сладко. Буду его беречь.

— Вот что. Мы с папой сейчас будем обедать, и я вас без обеда не отпущу. Пойдемте!

Я начал было отказываться, но Челкаш потянул меня за рукав — Пойдем, чего там! Я уже проголодался!

— Без обеда никак нельзя, — сказал Федор Фомич. — Сейчас сложу инструмент и за стол, но вначале к рукомойнику.

Дарья накрыла стол на террасе и поставила перед отцом и мной по тарелке свекольника, а Челкашу вынесла на крыльцо миску пшенной каши с мясом, которую он быстро умял и с восхищением стал рассматривать «Ваньку».

За обедом Федор Фомич продолжил разговор о «Запорожце», который ему не дали.

— …Но никуда писать не буду, не стану ничего просить. У меня, понимаешь ли, есть своя стариковская гордость, — говорил он с прежней улыбкой, давая понять, что старость надо встречать с достоинством.