Мои сны глазами очевидцев - [32]

Весна наступила неожиданно, Москва как насморком заболела оттепелью, а Матрешкин вдруг осмелел так, что снял с меня и блузку, и лифчик. Я удивилась такой дерзости, стало интересно. Матрешкин гладил мою грудь мокрыми от пота руками, как будто тер мочалкой. Я подумала: "Да ладно, не охота с ним ссориться. Вот закончу книгу - и перестану приходить" С тех пор стали практиковаться односторонние ласки. Они доставляли мне только одну радость: мысль, что я использую Матрешкина так же, как меня использует любовник. Вскоре появилось и подтверждение: книжка вышла, любимый стал знаменитым и бросил меня. Сказал: "У меня больше нет времени на женщин!"

Я отчаялась, выпила с Матрешкиным бутылку водки и осталась на ночь. Так Матрешкин стал моим любовником.

Матрешкин продолжал мне не нравиться. "Брошу, завтра же брошу!" думала я каждый день. Каждый день уходила навсегда со словами "прощай, Матрешкин, на свадьбу приглашу!" Когда Матрешкин шел по платформе метро и махал мне ручкой, я из вагона строила ему рожи и показывала язык. Бывало, и брошу на неделю - другую, а Матрешкин вдруг позвонит, "подумай, - скажет, как мебель переставить, чтобы тебе нравилось. Ты ведь моя невеста" Растрогаюсь, и вернусь к нему.

Вскоре я полюбила поэта. Он был женат и беден, однако на некоторое время мне удалось решить эти проблемы. Внезапно наступило всеобщее счастье. Это был золотой век нашей с Матрешкиным совместной жизни. Поэта, как и Матрешкина, звали Олег, поэтому возможность ошибки с моей стороны была сведена к нулю. Несколько месяцев я испытывала чувство свободы и безнаказанности. Все было продумано до мелочей: я сама наладила механизм, не дающий сбоев. Олег Матрешкин каждое утро в одно и то же время уходил на работу, а другой Олег уже сидел на лавочке во дворе и ждал. Разминувшись с Матрешкиным, тотчас поднимался в его квартиру и принимался за домашние дела - пылесосил, мыл полы, готовил. Отказывался только стирать вещи Олега, - их стирала мама Матрешкина на своей стиральной машине. Работающий Олег звонил перед выходом с работы, Олег - домашняя хозяйка разогревал ужин и бежал на улицу, стоять под балконом. Я тоже выходила на балкон, переговаривалась с Олегом и ждала Олега. Один Олег приходил, другой Олег уходил. Работающий Олег был счастлив: любимая женщина ждет на балконе, ужин готов, в квартире порядок, идеальная чистота. Олег - домохозяйка уходил домой, к жене, и говорил ей, что пришел со службы. По легенде он работал там, где работал работающий Олег, даже мог рассказать жене о том, что происходит в редакции, со слов очевидца и в моем пересказе. Загвоздка была только в одном: два раза в месяц он должен был предъявлять жене доказательства того, что ходит на работу, то есть отдавать ей аванс и получку. И я выдавала ему деньги, которые брала у работающего Олега, не подозревавшего, сколько людей он на самом деле содержит. Стройный отлаженный механизм развалился из-за денег. Жена Олега - домохозяйки считала, что он получает слишком мало, а Олег работающий считал, что я беру слишком много. Более того: я брала деньги, но ничего нового не появлялось. Появлялось, конечно, кое-что: то, что мне дарили мои бедные родители, дивившиеся скупости работающего Олега, считавшегося на тот момент официальным женихом, поскольку однажды в эйфории мы отнесли заявление в ЗАГС. Иногда работающий Олег просил меня купить какие-нибудь продукты на деньги из тех, что он мне дал вчера, в день зарплаты, а поскольку у Олега хозяйки аванс и получка были на день позже, мой внешний долг рос, как у Эммы Бовари. Все погубили денежные отношения: Олег - домохозяйка под нажимом жены стал требовать повышения оплаты труда. Это было невозможно, и я отказала. Тогда он стал подрабатывать грузчиком. Приходил уже не с утра, а в 4 часа вечера, грязный и усталый. Просил есть, падал и засыпал. Поначалу я пыталась все-таки заставить его сделать хотя бы что-нибудь одно: вымыть полы или заняться любовью, но он то и другое делал плохо, на скорую руку, и снова засыпал. Я будила его в 18.30, перед возвращением работающего Олега. Очень скоро я стала задумываться, за что же, собственно, плачу деньги Олегу - грузчику. Поделилась с ним сомнениями. Такой постановкой вопроса он был оскорблен до глубины души. "Я не проститутка и не уборщица! - сказал грузчик. - Тебе что, чужих денег жалко?! Все, что от тебя требуется - это не лениться брать их из тумбочки. А я ради того, чтобы видеться с тобой, пашу как проклятый! Чтобы продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я!" Я ответила теми словами Татьяны, которые помнила, Олег стал подозревать меня в том, что я использую его в своих интересах, а закончилось все драматически: рыдая, он умолял меня не перекрывать денежный поток ради его жены и ребенка. "Если не хочешь меня видеть, просто два раза в месяц клади деньги под дверь. Клади - и все" - шептал он. Однако я уволила незадачливую домработницу.

Сволочь Женя Финкель на все мои просьбы устроить меня в газету отвечал: "Мать, такие работники как ты не нужны даже здесь, своего говна хватает!" А Матрешкин пошел и поговорил с главным редактором. Так я стала работать с ними в газете. Это почти совпало с ухудшением домашнего сервиса у Матрешкина, поэтому он не удивился. "Ты не привыкла работать, устаешь, говорил он. - А я привык. Буду сам тянуть лямку быта"