Мои разные «я». Что такое субличности и как знание о них поможет проработать травмы и обрести внутреннюю целостность - [6]

Долго я не знал, какой вывод сделать из этого открытия. Так части описывают себя: у них есть тела, где содержатся эмоции и убеждения, каким-то образом внедренные и не принадлежащие им. Иногда части указывают, в какой травматичный момент в них вселились убеждения и где сидят чужеродные объекты, внутри или снаружи тела: «Это деготь на моих руках», «В кишках огненный шар», «Тяжелая ноша оттягивает плечи» и т. д. Навязанные чувства и убеждения (иногда их описывают как энергии) я называю бременем. Оно управляет переживаниями и действиями частей, как вирус командует компьютером.

Важно отметить, что бремя появляется в результате непосредственного получения человеком опыта. Это ощущение никчемности из-за насилия родителей; непреходящий ужас после автомобильной аварии; убеждение, что никому нельзя верить, укрепившееся в юных частях после того, как ребенка предали и бросили. В детстве невозможно оценить обоснованность появившихся эмоций и убеждений, и они укореняются в телах юных частей и значительно (но подсознательно) влияют на дальнейшую жизнь. Это называется личным бременем.

Сильное личное бремя сравнимо с внутренними рабочими моделями пионера теории привязанности Джона Боулби[17]. Их составляют в детстве и ориентируются на них в ожиданиях, предъявляемых опекуну, окружающему миру и близким отношениям. Модели сообщают, каков ваш уровень добродетели и насколько вы заслуживаете любви и заботы.

Есть еще одна категория — унаследованное бремя, не связанное с непосредственным опытом. Обычно его передают родители, которые получили его от своих родителей, те от своих и т. д. Унаследовать бремя можно и от этнической группы или культуры, в которой вы живете. Наследственное бремя в равной, а иногда и в большей степени влияет на вашу жизнь. Из-за его давности оно проникает так глубоко, что его сложнее обнаружить, чем личное бремя от травмы. Можно сказать, наследственное бремя для нас так же важно и незаметно, как вода для рыбы.

Части не равны бремени

Важно разделять части и лежащее на них бремя. Причина большинства мировых проблем — ошибки парадигм, объясняющих функционирование разума: часть путают с ее бременем.

Принято считать, что человек, часто находящийся в измененном состоянии сознания, — наркоман с непреодолимой тягой к следующей дозе. Тягу пытаются побороть лекарствами и программами реабилитации, противопоставляя их зависимой части и силе воли больного. Если же предположить, что испытывающая тягу к вредным веществам часть на самом деле выполняет функцию Защитника и несет бремя ответственности за спасение человека от эмоциональных страданий, а то и от суицида, начинаешь совершенно иначе к ней относиться. Стоит помочь человеку поближе познакомиться с этой его частью, поблагодарить ее за старания и попросить разрешения исцелить или изменить то, что она защищает.

Человеку нужно обратиться к своей зависимой части и снять с нее бремя страха и ответственности. Облегчение бремени — еще один духовный аспект IFC: с его исчезновением части входят в изначальное, полезное для системы состояние. Как будто снимается проклятие со Спящей красавицы, людоеда или зависимого человека. Освобожденная от бремени часть ощущает облегчение и желание отдохнуть или развлечься, после чего находит себе новую роль. Бывшая зависимой часть может захотеть более активного общения с людьми. От чрезмерной бдительности она переходит к построению границ. Критик становится внутренним чирлидером. Список можно продолжать. Я сравнил бы части с людьми, обретающими жизненную цель.

Плохих частей не бывает

Если вы не задались этим вопросом, прочтя название книги, спрошу напрямую: что делать с частями, виновными в жестокости? С теми, которые убивали и насиловали? Или планировали убийство? Неужели это хорошие части, просто играют такую роль?

Во время IFC-терапии я все чаще замечал, что бремя, движущее частями, коренится в детских травмах. В конце 1980-х — начале 1990-х я занялся пациентами, у которых из-за перенесенной травмы развились пограничное расстройство личности, хроническая депрессия и расстройство пищевого поведения. Меня заинтересовали перспективы лечения преступников, потому что так можно предотвратить появление жертв в будущем.

Семь лет я посвятил работе в Академии Онарга — реабилитационной клинике для лиц, совершивших преступление сексуального характера. У меня была возможность помочь им прислушаться к своим частям, заставлявшим их растлевать детей. И раз за разом я слышал почти одно и то же: когда в детстве преступник подвергся сексуальному насилию, одна из частей-Защитников забрала энергию агрессии и насилия у обидчика и использовала для обороны от него. Но с тех пор ее бремя вызывало потребность доминировать и наказывать слабых. Часть-Защитник застряла в травмирующем опыте.

Следовательно, стимул к растлению ребенка исходил из способности причинить боль и подчинить себе слабого и невинного. Так же часть-насильник поступала с уязвимыми, по-детски доверчивыми частями в своей же системе. В наследственной передаче бремени части-Защитники ребенка берут на себя бремя насилия, учиненного над его родителями, в момент, когда те совершают насилие над ним.