Мои неотразимые гадюки. Книга 1 - [16]

Только вот горожан и прочих к самому эпицентру событий не допустили. Вообще непонятно, чего все припёрлись? А особо выморозило, что сюда притащили их с девчонками. Ведь уходящий папаша даже не соизволил подойти к дочерям и попрощаться по-человечески. Все слова прощания достались друзьям и соратникам в железе.

Кончилось всё тем, что вернувшиеся с холма горожане собрались на краю городка и разложили костры. Пили вино и пели, наверно, самые грустные свои песни. А неподалеку, у кромки леса раздавались глухие грозные песни воинов. Под утро они подняли тело каштара на погребальный костёр. Тогда и горожан позвали попрощаться с их господином и защитником.

Инга смотрела на огромный костёр, которым почтили её постороннего отца, какими-то странными глазами. Не знай Дон, что эта женщина попала сюда вместе с ним — из одного скатившегося с рельсов поезда — решил бы, что та и вправду что-то чувствует к этому ушедшему человеку. А, может, и так — кто их баб разберёт?

Сам же он со всей определённостью окончательно понял: больше нет студента и двух взрослых тёток, годящихся ему в матери. Остались один мужик и три девчонки, которых он будет теперь защищать, пока не надорвётся. И никуда не денется: эпоха деревянных решений канула в небытие. Всё, лафа кончилась.

На этой грустной ноте он улёгся в свою постель и закрыл глаза. В доме стояла мёртвая тишина — взрослые ещё не вернулись с поминок, послав слуг быстренько закинуть детей спать. Слуги добросовестно исполнили наказ и смылись обратно: допеть недопетое и допить недопитое. Дон всё это проследил на экране внутреннего радара — куда достал.

По предварительным прикидкам его радар не был всевидящим: охват в радиусе километра — не больше. Хотя ночью он мог и ошибиться с ориентирами, по которым вычислял расстояния. Но в ближайших домах точно не было никого, кроме мелкоты. Которая, кстати, так же добросовестно замерла в статичном положении — видать, по кроватям. Никакой беготни по комнатам и дворам при полном отсутствии надзора. Ненормальные.

Дверь его спальни приотворилась — радар доложил, что три золотистых клопа проникли к нему, и вот-вот… Кровать заходила ходуном от тройного прыжка на её поверхность. Три золотистых клопа присосались к белой блямбе, олицетворяющей личность хозяина.

— Не делай вид, будто спишь! — прихватила его за ухо новоявленная сестрица.

— Кать, ты сбрендила?! — возмутился Дон, отбрыкиваясь от зловредной девчонки. — Больно же!

— Заткнись! — прошипела она, но ухо выпустила: — И запомни: я тебе никакая не Кать. Меня зовут Паксая.

— С каких пор? — деланно удивился он.

— С тех пор, как я умерла, — вдруг абсолютно спокойно ответила Катерина и прилегла рядом с ним: — Донатик, нужно привыкать. На нас и так уже косо смотрят. Не хватало ещё прослыть юродивыми. Их тут не любят.

— Откуда знаешь? — напрягся Дон.

— Разведка, — ехидно процедила Инга, усевшись прямиком на него. — Никогда не слыхал про такой аттракцион?

— Что значит: не любят? — потребовал конкретики Дон.

— Запирают в храмах, — помрачнела Инга. — А что там с ними делают, никто не знает. Ни один олигофрен оттуда не возвращался. У местных пунктик: борьба за чистоту расы. Кстати, мы узнали кое-что о предках. Они же далёкие предки, они же древние. Эти перцы жили что-то около пятисот лет назад. Но чем-то разгневали богов, и те устроили конец света. Ныне живущие представляют собой потомков тех счастливчиков, что пережили армагеддон. Как тебе история?

— Хреново, — задумчиво пробубнил Дон, напряжённо переваривая новую инфу.

— Не мямли! — ткнула его кулаком в живот Инга. — Почему хреново?

— Ну, — поморщился Дон, — это наводит на мысль, что древние стояли на более высокой ступени развития цивилизации. Средневековью слабо устроить глобальный конец света. Максимум, столетнюю войну.

— Которая, насколько мне помнится, была вялотекущей, — согласилась Инга, покусывая пальчик. — Потому что война слишком затратное дело. Ни одно государство долго не выдержит подобного разбазаривания сразу нескольких властных ресурсов. Донатик, ты прав: конец света есть нечто скоротечное, но максимально разрушительное. Саблями мир в капусту не покрошишь. Значит, ракеты, ядерные боеголовки и прочая фигня, в которой я ничего не понимаю.

— А кто понимает? — хмуро проворчала Катерина. — Приплыли. Я где-то читала, будто после конца света общество резко тупеет в консерватизме. Опять начинает жечь на кострах всяких Коперников.

— Джордано Бруно, — машинально поправил её Дон.

— Один хрен! — окрысилась Катерина. — Не умничай. Лучше подумай о том, что вы с девчонками явно какие-то мутанты. Ладно, Ингу с Машкой можно хоть как-то представить себе природными телепатами. А ты с твоей сеткой в башке точно лабораторная крыса. Осколок прошлого, что закончилось концом света. А эта идиотка, — ткнула она пальчиком в Ингу, — тупит на каждом шагу. Я только соберусь разозлиться, а она уже лезет: не злись, не надо. Ладно я, а если она к другим начнёт приставать со своей телепатией?

— Может, сбежим, пока не поздно? — предложила Инга.

И посмотрела на Дона с выжидательностью ребёнка, клянчащего у взрослых заведомо запретный плод. Дескать, получит ли он в ответ нотацию, или просто получит. Это было странно. Нет, это было СТРАННО. Не такой даме заглядывать в рот бывшего студента в поисках истины. Дон изготовился, было, продолжить дискуссию. Но вместо этого из него вырвался почти приказ: