Мои красные туфли - [20]

На самом деле Карли отказалась от работы, которую воспринимала как оскорбительную, и без малейшего сомнения поступила бы так снова. Однако объяснять это не имело смысла. С таким же успехом можно было все свое состояние отдать на благотворительные цели и на всю оставшуюся жизнь отправиться работать в лепрозорий — все равно Эван не изменил бы своего мнения.

— Может быть, нам лучше немного помолчать, — спокойно, негромко предложила Карли. Глаза отчаянно слезились, и она приписала это реакции гистамина, не желая признавать, что внезапно почувствовала себя такой же ссохшейся и съежившейся, какой, наверное, ощущает себя изюмина, когда-то гордо висевшая на виноградной грозди. — Мне кажется, что этот разговор мало похож на прелюдию к занятиям любовью.

Эван откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и, заложив руки за голову и сцепив на затылке пальцы, принялся пристальным, сердитым взглядом изучать потолок.

Карли повернулась так, что оказалась к гостю спиной. Конечно, свидания бывают разными, но это трансформировалось из чистилища в рай, а из него — в ад. А ведь вечер еще далеко не закончен. Как всегда, почувствовав настроение хозяйки, Один оказался рядом — в самом прямом смысле; он свернулся калачиком у нее на коленях. Карли покрепче обняла друга и стала ждать действия лекарства и прекращения приступа аллергии.

Они неумолимо окружали, холодные и глинисто-скользкие, с неестественно скованной деревянной походкой и сердито насупленными бровями. Подходили все ближе и ближе, сжимая зловещее кольцо.

— Не-е-т, — тихонько тонким, страшным голосом завыла Карли. Она проснулась, дрожа, озираясь по сторонам и крепко прижимая к груди подушку. Господи, как же она ненавидела всех этих болванов — и Гамби, и Поуки, и остальных! Некоторым снятся кошмары, в которых действуют зомби и размахивающие топорами маньяки. Для Карли же самым страшным существом неизменно оказывался Гамби. А Поуки всегда следовал за ним, подобно злой черной тени. Трудно сказать, почему именно Гамби казался таким страшным, просто от одного его вида начинала бить нервная дрожь. Мрачная тень рока, закрывавшая стену, всегда выглядела асимметрично-причудливой. Но ведь зеленый призрак не показывался уже много-много лет. И вдруг явился снова. Его возвращение можно было воспринимать только как еще одно напоминание из прошлого.

Все, она побеждена. Тайна раскрыта. Успешная Карли Бек исчезла, а ее место заняла Карлотта Рейчел Рудольф, закоренелая неудачница. Еще немного, и трансформация полностью завершится. Замечательный «ауди-ТТ-купе» превратится в «додж-омни». Придется освоить какое-нибудь ремесло, например, научиться предсказывать по ладони судьбу или наносить татуировку, открыть где-нибудь на пляже кабинку и тем зарабатывать на жизнь. Дом придется продать, а вместо ! него снять облюбованную крысами квартирку где-нибудь между мотелем, где сдают номера на час, и круглосуточным магазинчиком крепких напитков. Окружение ее будут составлять люди, узнаваемые по полицейским сериалам — но, увы, даже не полицейские. Прощай, приличная, красивая жизнь! Здравствуйте, бедность и лишения!

Светящийся циферблат будильника показывал 4:37 утра. Потребовалась примерно минута, чтобы сориентироваться в пространстве и во времени. Наконец она все поняла. Слегка повернув голову, взглянула на вторую половину кровати и увидела на подушке черную блестящую голову. Голова принадлежала Одину.

А где же Эван? Уже второй раз за эту неделю Карли не могла вспомнить, как именно оказывалась в собственной постели. Проведя рукой по телу, даже не слишком удивилась, обнаружив, что одежда полностью отсутствует.

«Я вижу Париж. Я вижу Францию…»

Ну, во всяком случае, хоть трусики на месте.

Она твердо помнила, как целовала Эвана. К сожалению, в этот самый момент она не могла сесть и как следует насладиться воспоминанием, а потому отложила его до лучших времен. Память вырвала из темноты странную, озадачивающую аллергическую реакцию, а потом подвела прямо к опасному минному полю — последнему неприятному разговору. Наполнив болью, всплыла та обидная характеристика, которой наградил ее Эван. Он ничего не понимал, да и не мог понять. Понимание приходит вслед за симпатией, размышлениями и обретением мудрости, до которой Эвану еще расти и расти. А это значит, что к его мнению стоит прислушиваться точно так же, как к неодобрительным возгласам какого-нибудь бабуина. И все же, черт возьми, было больно.

Один сладко посапывал, а Карли тихонько вылезла из кровати и ступила на холодный пол. Как можно скорее сунула ноги в мягкие пушистые шлепанцы из меха леопарда, накинула длинный, до пят, бархатистый купальный халат и очень осторожно отправилась обследовать дом. Ванная оказалась пустой, также как и комната для гостей, которую она использовала в качестве рабочего кабинета. А в гостиной она обнаружила Эвана — поджав длинные ноги и накрывшись пледом, он крепко спал на диване.

Многое в комнате напоминало о вчерашнем, так интересно начавшемся и так неудачно закончившемся свидании. На кофейном столике все еще стояла ваза с розами, а пространство вокруг нее почти полностью заняли более прозаические предметы: пустая винная бутылка, два бокала, пачка бумажных носовых платков. На спинке кресла-качалки висел пиджак Эвана, причем галстук почему-то выглядывал из кармана. Рубашка и брюки были сложены на подлокотнике. Туфли стояли рядышком под кофейным столиком. Туфли самой Карли так и валялись там, где приземлились, — в районе шкафа. А блузка, юбка и чулки как попало расположились на спинке дивана, где, судя по всему, Эван ее раздевал.