Мои друзья - [22]

Мне хотелось бы рассказать мою жизнь этому человеку: возможно, он мной заинтересуется. Мне хотелось этого тем более, что, если я этого не сделаю, я буду недоволен собой.

Есть моменты, когда говорить о своих страданиях легко, а в другие невозможно, особенно когда к этому готовишься.

Потому что, каждый раз, когда я готовился говорить, этот пассажир искал что-то у себя в кармане или же устремлял взгляд на что-то. Вряд ли он делал это, чтоб мне воспрепятствовать. Но я боялся обеспокоить столь важного господина. Я чувствовал, что для того, чтобы меня выслушать, необходимо, чтобы он не имел других забот.

Как только мы вышли на тротуар, такси остановилось перед нами.

Дверцу я открыл с трудом, как вагонную: я не знал, в какую сторону поворачивать ручку. Шофер опустил свой флажок и осмотрел нас сверху донизу, как кавалерист.

Он был так спокоен, что я понял, что мои усилия по подниманию чемодана должны выглядеть смешными.

Господин произнес свой адрес довольно громко, из-за мотора, потом, распластав мелочь по ладони, выбрал монету и протянул мне.

Я почувствовал, что через несколько секунд покраснею. Не столько из гордости, сколько, чтобы показаться интересным, я отказался. Я даже сделал жест рукой.

– Вы не хотите? – спросил пассажир, меняя тон и обращаясь ко мне на вы.

Этот отказ, несмотря на обычность, его взволновал.

Шофер, лиловый, как от расширения вен, смотрел на нас, держа руки на руле.

– Зачем отказываться? Вы бедны.

В этот момент я должен был пробормотать что-то и исчезнуть. Но я оставался, надеясь, сам не знаю на что.

– Любезнейший! Вы меня заинтересовали.

Незнакомец вынул визитную карточку и, прижав ее к такси, написал: "Десять часов".

– Вот… Приходите ко мне завтра утром.

Он сел в автомобиль, который качнулся, как лодка.

Неподвижный, с карточкой в руке, не зная, что сказать и желая говорить, я остался стоять на краю тротуара.

Такси повернуло во дворе вокзала и вновь проехало передо мной. Шофер смотрел на меня с видом, как будто хотел сказать: "Иди уж, лукавец!" На секунду я увидел этого господина, который закуривал сигарету.

Такси удалилось. Не зная, почему, я запомнил его номер.

Я не хотел, чтобы меня видели читающим эту карточку. Поскольку люди на меня смотрели, я удалился.

Только пройдя минут пять, я прочел:

Жан-Пьер ЛАКАЗ Фабрикант

6, улица лорда Байрона

Эта карточка произвела на меня большое впечатление по причине двух имен, связанных тире, слова "фабрикант" и этой улицы лорда Байрона, которая, несомненно, находилась не в моем квартале.

Да, завтра я схожу к этому господину – в десять часов.

Значит, я был спасен, поскольку мной заинтересовались.

II

Вернувшись вечером, я выстирал холодной водой в тазу носки и носовой платок.

Ночью я просыпался каждые четверть часа, всякий раз в конце сновидения. Тогда я думал о фабриканте. В моем воображении у него была дочь, на которой я женюсь; он умрет, оставив мне состояние.

Утром, когда мои глаза открылись, я понял, что мое воображение занесло меня слишком далеко. Г-н Лаказ должен быть человеком, как все другие.

Совершая туалет, я обозрел события моей жизни, которые могли его заинтересовать, чтобы рассказать ему о них.

Потом я сделал выбор. Притом, что ты несчастен, беден, одинок, всегда есть вещи, о которых лучше промолчать.

У меня два костюма: тот, который я ношу каждый день, и другой, который имеет то преимущество, что черный. Я колебался, надеть ли этот последний; я не знал, понравится ли г-ну Лаказу больше то, что у меня бедный вид, или то, что для него я принарядился.

Я решил надеть черный костюм. Я отчистил пятна, предварительно плюя на щетку. Уже давно я чищу эти пятна. К вечеру они появляются снова.

Я вымыл руки до локтей, чтобы незаметно было, что тело мое грязное. Я увлажнил волосы, чтобы навести пробор. Я надел чистую рубашку, единственный твердый воротничок, которым обладал и который надевал только два раза, и галстук, наименее помятый узлами.

Я вышел.

Голову я покрыл не сразу, чтобы волосы имели время высохнуть. Нет ничего более отвратительного, чем волосы, которые высыхают под шляпой.

С собой я имел бумажник со всеми документами. Визитная карточка г-на Лаказа находилась в пустом его кармашке, чтобы не искать в случае надобности.

Было восемь часов. Редко я выхожу так рано. Лестницу еще не подмели. На круглую ручку двери доктора была поставлена газета.

Этот доктор славный человек, как все образованные люди.

К девяти часам я уже прогуливался по кварталу Елисейских полей.

Глядя на дома, деревья, возникающие из желтого тумана, думалось о недодержанной фотографии. Чувствовалось, однако, что к полудню солнце пробьется.

Я спросил у полицейского, где улица лорда Байрона.

Вытянув руку под пелериной, он мне показал.

Я слушал, спрашивая себя, что он обо мне подумает, если сейчас я пойду в другом направлении.

Дом на улице лорда Байрона под номером 6 богат. Это заметно сразу. Вместо стекол в окнах первого этажа витражи. Железные ставни складываются, как ширма. Поверх ворот две каменные скульптуры – наверняка, музы Трагедии и Комедии. Два маленьких тротуара граничили с проездом, чтобы было куда отойти, когда выезжает автомобиль.