Мои дорогие девочки - [7]

Кэт понимала, что не может вернуться к той жизни, какую вела до появления Лео: каждый день ходить на работу в книжный магазин, сочинять в редкие свободные минуты и постоянно получать отказы редакторов. Навещать маму, возвращаться домой и почти каждый вечер, ложась в постель, ненавидеть свою жизнь, а утром начинать все заново, осознавая, что этот день будет такой же, как предыдущий. В подобные моменты она чувствовала, что очень похожа на мышь Родди, та бегает в скрипучем колесе в клетке у нее на подоконнике.

Кэт старалась не думать об этом слишком много, ничего не ждать и просто жить дальше, но ее сердце наполняла пустота, и ей казалось, что так будет длиться вечно.

Но внезапно в ее жизни появился Лео, и все изменилось. Рядом с ним каждое мгновение, каждый час наполнялись истинным смыслом. Кэт казалось, что она видит мир по-иному, будто он вдруг стал для нее трехмерным. И еще в ее жизни появилась музыка, его чудесная музыка. Прежде она никогда не слушала классику, но Лео взялся восполнить этот пробел. И ему нравилась та музыка, которую любила она: «Колд плей», Лили Аллен и даже Эми Уайнхаус. Кэт почувствовала, что ей стало трудно дышать, и постаралась успокоиться.

Она задремала в неудобной позе, подтянув колени к груди, на бледно-голубом диване в гостиной и оставалась там, пока в половине седьмого не вернулась Трейси, вся пропитанная приторно-сладким запахом химчистки. На улице уже стемнело, и окна в квартире запотели из-за плохо работающих батарей.

А в апартаментах у Виктории было очень тепло – она недавно наконец-то приобрела новый бойлер и заменила часть оборудования.

Неожиданно Лео принес ей много денег. Она не просила их, и он не предупредил заранее – просто однажды в воскресенье отдал ей пачку, завернутую в серебристую бумагу и перевязанную большим красным бантом. И на следующее утро Виктория заказала установку самой современной отопительной системы «Мегафлоу». Она была в таком восторге от нового отопления, что даже пригласила в гости друзей, желая похвалиться тем, насколько тише и лучше эта система по сравнению со старой.

– Ма-ам, – смеялась Саломея, – это всего лишь бойлер! Кому он может быть интересен!

– Это гордость и счастье твоей мамы, – обычно в таких случаях говорил Лео, подмигивая дочери. – Удивительно, что она не украсила бойлер и не установила его в центре гостиной.

Виктория усмехнулась при этих воспоминаниях. Лео был мастером широких жестов и любил удивить ее. Что ж, теперь сюрпризов больше не будет. Ее снова одолели мрачные мысли. Она сидела в старом кресле, обитом коричневой кожей, в своей спальне, прижав ладони и колени к батарее. Сзади на обивке кресла не хватало пары кнопок – скорее всего их вытащили дети или их друзья, однако оно по-прежнему являлось ее любимым местом для размышлений.

На улице давно стемнело, но Виктории не хотелось задергивать шторы, чтобы не оказаться отрезанной от мира. Редкие прохожие, привлеченные мягким светом прикроватной лампы, поднимали голову, и, заметив женщину в окне, сразу отводили взгляд и ускоряли шаг.

Она была в своей любимой фланелевой пижаме и белом халате из толстого флиса. Траурную одежду сняла, вернувшись домой после похорон, потому что больше не планировала никуда выезжать. Виктория бросила взгляд на свои большие пушистые тапочки розового цвета – подарок дочери на прошлое Рождество. Они никогда ей не нравились, поскольку зрительно увеличивали ее и так немаленькую ногу, но она ни разу этого не показала. Хотя разве это важно?

«Который сейчас час?» – вдруг подумала она. Саломее уже пора готовиться ко сну, но у Виктории не было сил, чтобы подняться. Она чувствовала себя совершенно измотанной, прежде никогда так не уставала!

Виктория очень скучала по Лео: ей не хватало привычного скрежета ключа в замочной скважине, от которого у нее начинало радостно колотиться сердце, звука его шагов на лестнице, легкого приветственного поцелуя в губы и низкого голоса. «Вот и я! – обычно объявлял он, заходя в комнату, словно отсутствовал всего час или два. – Как тут моя дорогая девочка?»

Потом он заключал Викторию в объятия, прижимая ее голову к своей груди, и она знала, что все в ее жизни хорошо.

Лео часто бывал в отъезде. Конечно же, по работе. Вена, Берлин, Нью-Йорк, Сидней, потом получил приглашение работать в Королевском театре «Ковент-Гарден». Но, даже работая в Лондоне, иногда оставался в квартире, которую арендовал недалеко от театра, потому что рано утром уезжал на репетиции и не хотел беспокоить Викторию.

Она всегда подозревала, что, когда Лео отсутствует, рядом с ним его очередная подружка, – ведь он не выносил одиночества. Конечно, поначалу это очень беспокоило ее, но потом она приняла решение не спрашивать его ни о чем. Виктория догадывалась, что у нее за спиной ходят всякие разговоры, вероятно, ее считают наивной дурочкой, однако правду знала лишь она одна.

В конце концов, когда Лео оказывался дома, вся любовь и внимание были обращены на нее одну, и это отличало его от других мужчин, которые мысленно находятся где-то в другом месте, хотя живут с женами под одной крышей.