Мои алмазные радости и тревоги - [27]

В предпоследний день моей командировки я с понурой головой возвращался вечером в гостиницу «Лена», где квартировал. В вестибюле гостиницы неожиданно повстречал бывшего своего соседа по дому в Нюрбе Славу Лапшина. Когда-то он работал оператором на магнитной съемке, но тайга ему надоела, и он перешёл работать в отдел снабжения Амакинки. Здесь он нашел своё призвание, став одним из лучших снабженцев в истории Амакинской экспедиции. Я поведал ему о своих безуспешных попытках добыть эту самую деталь к машине, так сказать, поплакался ему в жилетку. Парень он был хороший и я знал, что помочь он, конечно, не сможет, но хотя бы посочувствует.

— Ха! — заметил он, — пустое дело. Покупай бутылку шампанского и шоколадку. Завтра эта деталь будет у тебя.

Конечно, я тут же принес требуемое, но не очень-то поверил ему. Поскольку знал за ним слабость: при случае слегка прихвастнуть.

Назавтра вечером я зашёл к нему в номер и увидел, что вожделенная деталь — хвостовик-планетарка — лежит у него на столе. Я искренне удивился, как же ему удалось сделать такое, что не могли сделать два моих маститых приятеля.

— Ерунда, — заявил он, — надо только иметь хорошие отношения с работницами на складах ТГО. Если что потребуется впредь, обращайся на складах к таким-то и таким-то. Скажи, от меня и они все сделают. Только без шампанского у них не появляйся.

Как-то раз в очередной приезд в столицу я воспользовался его советом. Добыть мне надо было дефицитный алмазный инструмент, который распределялся по предприятиям геологоуправления строго по разнарядкам. У меня разнарядки и, следовательно, шансов получить инструмент не было никаких. Но схема Славы Лапшина сработала безотказно: через два дня на руках у меня были два отрезных круга. И все было сделано по закону, поскольку на складах имелись остатки инструмента, не выбранные по разнарядкам другими организациями. А женщины отказывались даже от шампанского, мне с трудом удалось уговорить их выпить за их здоровье и доброту.

К своим влиятельным знакомым и друзьям по таким мелким вопросам я больше никогда не обращался.

КРЕПИСЬ, ГЕОЛОГ!

Правдивая история общения

геологов-алмазников

с писателями

К нам на базу приехал писатель —

Румяный мужчина лет сорока.

Нам интересно, вокруг присядем,

Что, да как, да почем строка.

Наутро писатель уже в экстазе —

Всюду проник его острый взгляд,

Отметил, сколько грязи на базе,

В конторе порылся, залез на склад.

У сторожихи узнал подробно,

Как тут люди живут и с кем.

Потом вечерком набросал, не дрогнув,

Пару-другую сюжетных схем.

Затем узнал, где всего трудней,

И попросился в маршрут полевой.

— Ну, что ж, поброжу десяток дней,

А там поработаем головой.

Полазив часок по кустам на брюхе,

Увяз по грудь в каком-то болоте.

Спросил: «И дальше в таком же духе?

Тогда все ясно. Пора к работе».

Неделю, вторую сидел в ресторане,

Процесс созидательный был недолог.

И вот результаты его стараний —

Роман под названьем «Крепись, геолог!»

В романе романтика властвует лихо:

Привалы, обвалы и прочее.

Он любит работу и повариху,

А повариха любит рабочего.

Герой наш — геолог, он ищет руду,

Какую — написано неразборчиво.

Рабочий — лентяй, не привычный к труду,

А повариха любит рабочего.

Но нету руды. Он страдает тайком,

С утра и до вечера поиском занят;

Пешком, с молотком, с рюкзаком, с котелком —

На север, на юг, на восток и на запад.

Он мечется под свирепым дождем,

Нередко в лесу настигает ночь его,

Но твердо верит: «Руду найдем!»

А повариха любит рабочего.

Тайга надевает осенний наряд.

Впустую герой ковыряет в породе.

Затем повариха с рабочим горят,

Геолог поблизости тонет в болоте.

Потом, по ошибке схватив образцы,

Рабочий бежит (да и что с него толку),

Геолог чуть-чуть не отдал концы,

А повариха любит... геолога.

Но болен геолог, он весь в бреду,

От малярии беднягу скорчило.

Но вдруг повариха находит руду —

Какую — написано неразборчиво.

Прочел я роман и заплакал навзрыд,

Я думал: «За что? За какие пороки?»

— К нам едет писатель — мне друг говорит.

Схватил я ружье и засел у дороги.

Творчество народное.

Стихи запомнил Д. САВРАСОВ

ОТЗВУКИ ГУЛАГа

Амакинские геологи, как и все советские люди, должны были быть сознательными гражданами, что означало в терминологии тех лет — «идеологически подкованными». Если не на все четыре ноги, то хотя бы на передние. Они должны были верить в светлое коммунистическое будущее, стойко переносить «временные трудности», ненавидеть империалистов, соблюдать кодекс строителей коммунизма, боготворить вождей и почитать данное свыше экспедиционное начальство. Но поскольку всякий трудящийся человек изначально от природы несознателен, то ему полагались духовные пастыри. Таковыми в своё время в крупных экспедициях являлись политруки. В описываемый период истории Амакинки (1956—1989 годы) освобожденных политруководителей уже не было. Их обязанности выполняли, так сказать по совместительству, разные руководящие товарищи из аппарата экспедиции или доброхоты из геологической среды. Обязанности эти были весьма разнообразными. Здесь и еженедельные политзанятия, организация митингов протеста против козней империалистов, наглядная агитация, подготовка и проведение праздничных демонстраций, проработка уклоняющихся от идеологического воспитания несознательных элементов и многое другое. Хлопотные были обязанности! Но некоторые правоверные коммунисты выполняли их с явным удовольствием. К числу таковых относилась, к примеру, заведующая геологическими фондами Козлова-Елисеева.