Мои 365 любовников - [12]

– Знаешь, всегда хорошо откашляйся после оргазма!

Штеффи, совершенно разгорячённая и со слезами на глазах от душившего её хохота, снова выбралась наверх со словами:

– Не думала, что искать брошь такое утомительное занятие!

Но теперь вниз забралась я, там опустилась на корточки и взяла в рот кол Вамбахера, уже опять благополучно стоявший. А в руку я взяла хвост Бирнекера, этот, правда немного обвис, однако я быстро сумела его взбодрить и привести в чувство. Лехнер наклонил голову под стол и попросил:

– Ты и про меня не забудешь, не правда ли, Пепи? А то во мне всё прямо бурлит и клокочет!

Задача оказалась довольно сложной, ибо мне пришлось изловчиться и протянуть другую руку назад, чтобы поймать его хвост, до сих пор действительно ничего не получивший. Он пульсировал у него так судорожно, что мне казалось, будто в руке у меня змея. Кончиком языка я облизала огромный жёлудь Вамбахера, потом целиком взяла его в рот и принялась двигать головой, всё время захватывая при этом всю крайнюю плоть, что всегда, я знаю, Ксандля тоже приводило в состояние крайнего возбуждения. Две другие шишки я весьма неторопливо растирала руками и очень сожалела о том, что у меня на спине нет глаз, чтобы одновременно смотреть на член Лехнера. А тот у меня за спиной, похоже, разгулялся на славу, ибо я вдруг ощутила прямо у себя между лопатками обжигающе горячие брызги, это на Лехнера накатило так мощно, что он залил мне сзади всю блузку. На переднем плане соус Бирнекера протёк мне в рукав до самого локтя, и, почувствовав, как увлажнилась моя маленькая раковина, я от переизбытка страсти и возбуждения впилась зубами в хобот Вамбахера. Тот инстинктивно сжал ляжки, так что у меня затрещал череп, и я услышала, как он выругался:

– Чёрт побери, теперь у нас под столом завелась какая-то кусачая собачонка!

– Ты, верно, ничего не имел бы против, иметь таких собачек побольше, бедняга! – осклабился Ксандль, и все вокруг во всё горло расхохотались.

Я едва не захлебнулась природным продуктом Вамбахера, который, как раз в этот момент замечательно кончил мне в рот…

Потом все мы снова тесным дружеским кругом весело сидели наверху, усталые, но очень довольные. Ресль подошла к нашему столику, жеманно шелестя юбками и льстиво играя глазами:

– Итак, господа, – промурлыкала она точно кошка, – нам подошло время закрываться, однако для вас уже приготовлена специальная комната…

Во мне эта специальная комната вызывала крайнее любопытство. Ксандль уже неоднократно делал на нее намёки. Через почти опустевший ресторанный сад мы вслед за Ресль прошли в «специальную горницу», стараясь дорогой держаться ровно и не терять равновесия.

Комната была ярко освещена, жалюзи на окнах – опущены. В центре неё располагался длинный, не покрытый скатертью стол, а в углу ещё один, маленький, с всевозможными закусками и несколькими бутылками красного «Фёслауэра». Едва все мы оказались в помещении, как Ксандль, лицо которого уже изрядно налилось синевой, с такой медвежьей силой ухватил красивую хозяйку за титьки, что у неё на спине лопнули завязки передника! Ресль, захихикав, взвизгнула:

– Боже праведный, господин фон Ферингер, что же это вы делаете? Что может подумать обо мне ваша любовница?

– Пеперль? Ах, она не из таких, она и другим тоже капельку позволяет.

В этом он был прав, а, кроме того, я давно уже заприметила, что между импозантной хозяйкой «плодов виноградной лозы» и Ксандлем довольно часто, видимо, случались интимные эпизоды. Ксандль дёргал и рвал её груди, прижимался животом к её красивому, полному заду и потом, под общий смех, оттеснил её к столу и наклонил над ним.

– Позовите оркестр и Ветти! – пронзительно закричала хозяйка, нетерпеливо виляя обнажённой попой из стороны в сторону и с каждой секундой всё более впадая в состояние сексуального неистовства, потому что Ксандль не сразу ее нанизал. В этот момент в комнату вошли четыре музыканта: со скрипкой, кларнетом, гитарой и губной гармоникой. Они вежливо поздоровались и сказали:

– Если господа не возражают, мы немного поиграем для вас.

– Какие могут быть возражения против музыки, – прорычал Ксандль, – однако вам предстоит заняться и ещё кое-чем.

С ними появилась и Ветти. Ресль представила её своей племянницей, мужчины самодовольно усмехнулись, а Ветти, точно школьница, сделала книксен. Но она тоже была себе на уме, поскольку сопротивлялась только для видимости, когда Лехнер, орлом налетев на неё, потянул её к столу. Она встала возле Ресль и ловким движением попы сама закинула наверх подол лёгкого платья. Лехнер уже, было, приготовился вставить ей свою макаронину, но Ксандль осадил его, прорычав:

– Прекрати немедленно! Ты не должен забегать вперёд меня!

Лехнер недовольно поворчал в ответ, однако оставил своё намерение и в ожидании дальнейших событий расстегнул Ветти корсаж. Смуглые телеса у неё оказались крупных размеров, но несколько дряблыми, однако Лехнеру они, похоже, пришлись по вкусу, потому что он взвесил её грудь на ладонях и, возбуждая, потёр тёмно-коричневые соски. Ветти закрыла глаза и опять изобразила стыдливость. Потом я и Штеффи наполовину склонились над столом, Бирнекер занял позицию у меня за спиной, Вамбахер подошёл к Штеффи.