Могильщик. Цена покоя - [47]

Но то давящее ощущение в воздухе заставило бывшего наёмника вновь опустить лук. Его колени задрожали, руки начала бить дрожь, словно он весь день пропахал в поле. На глаза словно набежали слёзы, хотя никаких слёз не было и в помине – это как будто бы сам воздух стал мутным.

Волк вплотную подбежал к бродяге и остановился, повесив голову.

– Наконец-то, – буквально прорычал человек и положил руку волку на лоб.

А потом…

Витающий в воздухе снег стал алым от крови, облаком мелких капель нависшей над человеком и животным. Поалевшая шерсть волка встала дыбом, он ощерил клыки, но даже не пытался укусить сумасшедшего. А тот подался вперёд, хватая волка в охапку, и положил голову ему на холку. Кровь, вытекающая, должно быть, из ран на лице и ладонях сумасшедшего, тонкими щупальцами поднялась над ними и закружилась, вбирая в себя волчью....

… Утром они с мужиками нашли мумифицированное тело мужчины, который на первый взгляд пролежал здесь не меньше пары недель. Мертвец обнимал тощего облезлого волка, словно жену.

И на тридцать шагов от них под свежевыпавшим снегом можно было разглядеть слой кровяного льда в мизинец толщиной.

Голова встал у самого края площадки, покрытой красным льдом, как следует всё осмотрел, выругался и повернулся к ним.

– Сперва сожжём всё здесь. А потом позовём жрецов, чтобы изгнали злых духов.

Мужики закивали, и лишь Аргамер, не спавший всю ночь, не был согласен с головой.

Он сбежал – ухромал, не оборачиваясь, – как только кровяные щупальца начали окутывать того, кого он принял за человека, и волка. И пусть он не слышал демонического хохота или ведьминских заклинаний, лишь собственное хриплое дыхание и звук шагов, бывший наёмник был уверен: если ЭТО решит поселиться здесь, никакие жрецы не помогут.

К счастью, после проведённых ритуалов оно покинуло эти места, как и обещали жрецы. Не было ни голода, ни необычных болезней, ни падежа скота. Дети не пропадали из своих кроватей, а женщины не рожали уродов. Была самая обычная зима. Лишь кошмары мучали Аргамера до самого Йоля, но и они прошли.

***

Заразу принёс холодный западный ветер. Принёс и затих, словно решив оставить проклятые миазмы здесь, в окрестностях Нового Бергатта.

Нет, позже Валлай слышал о случаях заражения, что происходили на востоке и юге, но они были редки, и в тех краях болезнь почти никто не заметил. Но здесь, на западе, хворь косила всех подряд.

Начиналось всё с холодного пота, который пробирал всех без исключения заболевших. Бледные люди с мокрыми лицами начали сновать по Новому Бергатту в начале декабря, и поначалу никто не обращал на них внимания: других симптомов вроде лихорадки или хотя бы жара не наблюдалось. Люди жаловались лишь на лёгкую слабость да проклятый пот, превращавший их постели к утру в настоящие липкие болота. Знахарки, травницы и жрецы лишь советовали простудившимся пить больше воды и пореже выходить из дома – в промокшей от пота одежде несложно подхватить простуду посерьёзней. Да и не так много было заболевших, может, каждый двадцатый или тридцатый. Это не шло ни в какое сравнение с эпидемией малярии, бушевавшей в Коросском королевстве пять лет назад.

Потом у заболевших начали краснеть глаза, но тревогу по-прежнему никто не бил. Что за беда от полопавшихся сосудов в глазах? Но вскоре заболевшие начали сетовать на куда большую слабость. А дней через десять после появления первых больных к жрецам Единого пришёл старик, жалующийся на кровь в моче. Бледный и отощавший, обливающийся потом, он смотрел на жрецов своими практически алыми глазами и просил хоть какой-то помощи – те средства, что дала ему знакомая знахарка, не помогли. Жрецы за малое пожертвование произнесли молитву за его здоровье и отпустили, благословив.

Это произошло утром. После обеда у дверей храма Единого стояла уже дюжина стариков и старух. У одной бабки кровь сочилась из глаз, словно слёзы, вторая бормотала про вернувшуюся молодость и тряпки, которые ей пришлось брать у снохи. Кто-то из стариков жаловался на кровь в моче, кто-то – на обострившийся геморрой. Один сплевывал сукровицей и показывал алые беззубые дёсны. Кровотечение началось у каждого из них пару дней назад, и никто из травников и знахарей не мог с этим ничего сделать. Поэтому они обратились за помощью к богам.

Валлай стоял у храмовых дверей, смотрел на собравшихся, и ему было не по себе. Он невольно радовался тому, что у него пока не проступал даже холодный пот, хотя, как поговаривали люди, этот симптом охватил уже едва ли не четверть Нового Бергатта. Жрецы сновали среди больных и осматривали их. И у троих из служителей Единого были красные глаза, а по бледным лицам струился пот, несмотря на сильный холод.

– Собрать всех в храме и молиться над каждым и с каждым, – сухо сказал Настоятель, тот самый худой молодой мужчина, что приказал Валлаю оставаться в Новом Бергатте. Имени его рубака не знал, так как все называли его Настоятелем и никак больше. – Валлай, пойдём за мной.

Настоятель вошёл в храм, рубака следом, держась в паре шагов позади.

– Всё это время твоя помощь мне не требовалась, но в то же время всё время ты был под рукой, и это хорошая черта для человека твоей профессии, – говорил на ходу Настоятель. – Я имел дела и с обычными наёмниками, и даже с убийцами из Храма на Гнилых болотах вроде тебя, и мало кто из них в свободное время не срывался в кутёж. Ты другой. Надеюсь, я могу на тебя положиться?