Моей Матильде. Любовные письма и дневники Николая Второго - [45]
На 4-й неделе поста мне пришлось познакомиться с А. П. Павловой, переменить совершенно о ней мнение, стать самым преданным ее поклонником и другом. Это вышло очень просто. Как-то после завтрака, на котором я и Савицкий отдали особенную честь Бахусу, мы решили, дабы для полноты коллекции иметь и портрет с подписью Павловой, купить карточки и прямо отправиться к ней. Это было довольно нахально — входить в дом к женщине, не будучи знакомым и чувствуя, что она знает нас как поклонников и приверженцев Кшесинской и ее врагов, но, тем не менее, мы купили по две довольно скверных и неудачных ее фотографии и приехали на Свечной пер., д. № 1. Швейцар доложил, что «барыня дома-с», и мы с порядочным апломбом вошли в гостиную, где уже сидел, впрочем, скоро ушедший, какой-то господин. Мы представились и заявили, что просим к этим карточкам приложить руку. Она, против ожидания, приняла нас более чем любезно, была все время очень мила и вдобавок к этим карточкам прибавила еще по одной роскошной и очень удачной фотографии. После получасового разговора я уже с удивлением смотрел и слушал эту любезную, умную и прямо-таки прелестную женщину. Мы просидели у нее битых два часа, и я ушел совершенно очарованный. Только здесь, в ее домашней обстановке, я понял, что сильно ошибался в определении ее личности, и только тут рассмотрел, как интересна, до редкости интересна и оригинальна эта женщина. Потом, в весеннем сезоне, я внимательно рассмотрел ее на сцене и точно так же понял, что ужасно заблуждался, а когда 2 мая она первый раз выступила в роли Пахиты, я понял, что это выдающийся молодой талант нашей сцены, стал постепенно делаться все больше и больше ее поклонником и чаще и чаще бывал у нее. Кончил тем, что окончательно влюбился в нее и как в женщину, и как в артистку. В следующем сезоне, смотря в «Жизели» ее мимику и игру сквозь свой 12-дюймовый бинокль «Браунинг», я прямо поражался, как мог я раньше не заметить этой звезды 1-й величины, и сожалел своему отчасти навеянному партийностью галерки ослеплению. Этот мой переход (собственно, перехода не было, но, признавая Кшесинскую, я стал признавать и Павлову) все же поразил и удивил господ «павловистов», долго смотревших на это с недоверием и опаскою. Вскоре я с Павловой стали большими друзьями, она часто мне писала, и отношения эти продолжаются и посейчас.
На 6-й неделе состоялся ежегодный экзаменационный спектакль балетного отделения Театрального училища. Я и Савицкий (мы помирились с ним, будучи оба в восторженном состоянии после объяснения с Кшесинской) с большим трудом попали на этот спектакль. Из всех экзаменовавшихся мне ни одна танцовщица не понравилась. Среди публики же в одном из антрактов я и Савицкий все время ходили за тремя барышнями, интересными и весьма скромно одетыми. Одна из них, в черном платье, в трауре, особенно почему-то мне нравилась, и я дал себе зарок во что бы то ни стало познакомиться с ней. Это оказалась танцовщица Е. Д. Полякова, она носила траур по смерти отца. Та же, которая привлекла Савицкого, была Л. Ц. Пуни. Эти две и В. М. Петипа 3-я все время вместе ходили и сидели в одной ложе и оказались тремя закадычными подругами, которые держались в труппе несколько отдельно от всех. Следующий антракт я, выходя из ложи М. Кшесинской, встретился глазами с Поляковой, и почему-то долго друг на друга смотрели в упор. Тут она мне еще больше понравилась, и я решил познакомиться и ухаживать.
На 7-й неделе мы стали ходить в церковь Театрального училища, но, конечно, отнюдь не с целью говеть и молиться, а главным образом потому, что большинство танцовщиц там говели. В страстной четверг я после немалых трудов протискался поближе к «триумвирату» (Полякова, Петипа и Пуни) и в течение всей службы не сводил с них глаз. Она, по-видимому, усердно и благочестиво молилась, следя по книжке за читаемыми 12-ю Евангелиями, и когда несколько раз невольно, как будто под действием магнетизма, отрывалась от книги и встречалась со мной глазами, то, как мне показалось, смущалась и опускала глаза. Эта игра продолжалась довольно долго, и когда, наконец, в перерыве она потушила свечу и стала в упор смотреть на меня, то тут уже я не выдержал и опустил глаза. Сколько мне помнится, из всей этой службы я не расслышал буквально ни единого слова священника, и весь мундир мой оказался потом закапанным воском. Савицкому повезло меньше, и Пуни, один раз презрительно на него посмотревши, демонстративно повернулась.
Впоследствии мне удалось с Поляковой познакомиться, я стал довольно часто бывать у нее, ухаживал, подносил цветы, конфеты и пр., но потом появился бывший в провинции ее жених, и все понемножку расстроилось.
Страстная неделя в Театральном училище — поистине весьма веселое время, особенно заутреня под Пасху. Здесь обыкновенно набирается огромное количество публики, так что заполняются вся церковь, коридор, обе танцевальные залы и даже часть дортуаров мужского балетного отделения. Самая веселая компания собирается в танцевальных залах, куда не достигает ни один звук богослужения. Здесь все время идет болтовня, которая прерывается около 12 часов крестным ходом, за которым все со свечами весело идут по училищу, и, наконец, кто-нибудь восклицает, что «уже воскрес», и тогда начинается христосованье, обыкновенно сопровождающееся тем, что артистки отказываются целоваться и удирают, но их ловят где-нибудь в углу коридора и танцевальной залы и все-таки целуют, да не 3, а 10 раз.
Мы привыкли к традиционным образам народных мстителей, презренных предателей и фашистских захватчиков, творящих немыслимые зверства на оккупированной в годы Великой Отечественной войны территории Советского Союза. Но какими были эти люди на самом деле? Как жили, боролись и умирали в то страшное время? Автор рассказывает о трагедии войны и оккупации на основе новых архивных документов и отвечает на многие вопросы, которые историки прежде обходили пристальным вниманием.
В новой сенсационной книге известного историка главное внимание уделено малоизвестным аспектам Сталинградской битвы и связанным с ней мифам. Рассматривается весь ход кампании 1942 года, от принятия Гитлером в апреле 1942 года плана «Блау», предусматривавшего захват Кавказа и выход на Волгу, и вплоть до капитуляции 6-й немецкой армии в Сталинграде 2 февраля 1943 года. Особое внимание уделяется соотношению потерь сторон альтернативным вариантам развертывания Сталинградской битвы.Книга написана на основе уникальных и никогда не публиковавшихся ранее архивных материалов.
Новая версия трагедии Владимира Высоцкого. Сенсационное расследование гибели великого актера и поэта. Шокирующий ответ на самые «неудобные» и «скандальные» вопросы: что сгубило «Шансонье всея Руси» – отсутствие официального признания, чрезмерное народное обожание, водка, героин? Из какого житейского сора росли его последние стихи и песни, кем была его последняя любовь, как рождались последние кинороли, в том числе и незабываемый образ Глеба Жеглова? Что заставляло Высоцкого жить «на разрыв аорты» и годами «стоять на краю», заглядывая в бездну, играя со смертью? Почему его поведение так похоже на самоуничтожение, самосожжение, суицид? И правда ли, что поэт сам себя свел в могилу, а его трагический уход – не что иное, как САМОУБИЙСТВО? Недаром же В.
В новой книге известного российского историка рассказывается об одной из крупнейших битв Великой Отечественной войны — битве за Кавказ, продолжавшейся с июля 1942 до октября 1943 года. Основное внимание уделяется проблемам стратегии, возможности реализации альтернативных сценариев, проблеме военных потерь и эффективности действий сторон. Автор акцентирует внимание на сюжетах, отразившихся в советском и российском общественном сознании, — восхождениях германских и советских военных альпинистов на Эльбрус и обороне плацдарма «Малая земля» под Новороссийском.
На протяжении более полувека фигура Лаврентия Берии остается одним из самых мрачных символов сталинской эпохи. Само его имя стало синонимом слова "палач". А при жизни он был объектом культа, сначала, в 30-е годы, в Грузии и в Закавказье, а после переезда в Москву в 1938 году - и по всему Советскому Союзу. После же своего ареста и казни Берия стал восприниматься советской и мировой общественностью как исчадье ада. Эта книга - попытка без гнева и пристрастия разобраться в судьбе этого человека.Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей России и СССР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Радда-Бай – литературный псевдоним Елены Петровны Блаватской – известной писательницы, творца и вдохновительницы теософического учения.Предлагаемая книга представляет собой рассказ о жизненном пути мадам Блаватской, написанный родной сестрой, известной в свое время детской писательницей В. П. Желиховской. Повествование, иногда очень личное, пристрастное, в котором ощущаются отзвуки духовной и литературной борьбы тех дней, знакомит с яркой и сложной судьбой этой выдающейся женщины, с основными положениями ее учения.
В 1963 году секс-символ мирового кинематографа единственный раз посетила Россию. Известному писателю Глебу Скороходову довелось провести с Марлен все пять вечеров, что она была в Москве. История жизни легендарной актрисы и певицы, рассказанная за пять встреч, приоткрывает завесу тайны непреходящего обаяния женщины-легенды.
Имя Людмилы Зыкиной известно всем. Недаром говорят, что голос Зыкиной – это голос самой России. Но только близкие знали, какой она была в жизни, как могла повести себя в той или иной житейской ситуации. И как за внешней невозмутимостью и спокойствием скрывались зачастую сомнения, недоверие и причуды. Да и были на то причины – за свою доброту Людмила Георгиевна не раз страдала от обмана и всякого рода авантюр.Эта книга о великой русской певице написана ее пресс-секретарем, который работал с ней рядом последние четверть века.
Екатерина Алексеевна Фурцева – единственная женщина, достигшая в СССР таких вершин власти. Она была и секретарем ЦК КПСС, и членом Президиума ЦК, и первым секретарем Московского горкома партии, и министром культуры СССР.Пройденный путь от провинциальной девчонки из Вышнего Волочка до главной женщины СССР – извилист, непредсказуем и драматичен. А ее смерть – столь загадочна, что подлинная биография сегодня уже неотделима от слухов, домыслов и легенд…Ей были присущи потрясающее обаяние и красота, удивительная способность легко заводить знакомства и добиваться задуманного.