Мое время - [64]
Шапочка бы с кисточкой, - чего в том страшного? Не всегда же мода оборачивается коричневым мундиром... Не все же мальчики такие... Конечно. Есть и девочки. Есть и взрослые.
Сцепление поколений крупно-зубчатое. Иной зуб покажется огромным, прямо великим - мутация прорезалась.
Но с обзора исторической дальности все мы - сплошная масса с невысоким коэффициентом ответственности. Хотя материки пока целы. А то, что нам казалось Великим, со временем часто меняет величину.
Где теперь, к примеру, многие Великие империи? Волчата сгрызли? А вот на незаметной речке Псел до сих пор стоят Великие Сорочинцы.
Несмотря на мелкие суеты, сохранилась частями Великая Китайская Стена.
Великие войны были, но разве они учат новые поколения Великому Ужасу Войны?
Жестяные мальчики во все времена бывают.
И не только в статистиках по преступности, не только в чужих странах, городах, районах с "определенным контингентом" (тут мы облегченно вздыхаем: Ваш не такой? И мой, слава Богу).
Они не только в спектаклях, где главный герой - "Тя-желый Рок".
Они - в наших логовах, под нашими теплыми крыльями, у наших олених, и самое страшное - во все времена.
А казалось бы, простая штука, - беречь механизм своих домашних часов: с одного конца не перегружать гирю, с другого - своевременно завязывать предохранительный узел.
Временнaя привязка 1985 год.
24. Возвращение
Решение созрело вдруг. В коридоре Московского университета, от кабинета завкафедрой физики моря, где меня согласны были принять, до двери деканата, где оставалось завершить формальности.
В ожидании приема стою у окна.
Октябрь налетел нетерпеливо, стоптал газоны там, под окнами внизу, разметал листья; деревья встали простоволосы, сверху отсюда беззащитны, трогательны; колготят вороны в прутьях, много их на Ленинских горах, интересно, - это которые? - с севера прилетели, или собираются на юг.., - я только недавно узнала, что вороны - перелетные птицы, сибирские, например, зимуют в Сред-ней Азии, шуршат там в верхушках тополей.., а как не похожи на странниц, скукожились на ветках - черные мокрые курицы...
Ну а я на каком перепутье? Что я здесь делаю? у конечной цели своего маршрута...
Возвращение созрело и совершилось вдруг.
Как же длительно и каким широким фронтом катила я к достижению цели, и вот, - шагнула от окна, мимо кабинета декана, и дальше вижу себя уже перед дверью дома своего...
В нормальной жизни мы не фиксируем возвращений, как не отмечаем всякий раз со значительностью: "в ту же воду дважды не входят". Нет, это наш каждодневный пульс: вышел из дома - вернулся, и Господа за это не благодарим...
Хотя, если тебя есть кому ждать и встретить!..
Слава нашим бабушкам! - к нашему приходу из школы даже стол уже, бывало, накрыт, а мы еще петляем по дому, волоча за собой полуснятую форму, кося одним глазом в книжку, хватая немытыми руками пирожок, и отзываемся нехотя: "ну, сейча-ас"...
Это теперь видно, когда мчишься с порога к плите разогревать обед, одной рукой скидываешь в ванну белье, второй хватаешь веник, а если и самому ждать некого, то иной раз прямо валишься на диван и спишь не раздеваясь час-другой...
Поклон маме моей. Как она умела встречать!
Она ждет меня у колонн Филиала, куда привозит нас крытый грузовик из пионерского лагеря. В ладошке моей, вдруг замечаю, преет вялый букетик ромашек, скапливая горечь промелькнувшего теперь сезона, горечь тлеющих углей ночного костра, в едином дыму распаленные наши лица, в царапинах коленки, так близко все мои друзья... утром разрознились в сборах, сдаче казенной постели, на лавках здесь в кузове еще пели заученно хором, ссыпались через борт, будто сразу позабыв друг друга.,..
- Мама! - помню губами прохладные щеки ее.
- Что же ты ревешь, дурашка?
Или стоит на перроне. И я уже вижу ее из окна вагона. Она вглядывается, вглядывается в проплывающие мимо окна, лицо напряжено ожиданьем, улыбка блуждает по лицу, но она еще не знает об этом, - они совпадут в миг, мама и ее улыбка, в тот миг, когда рама моего стекла встанет напротив, выхватит нас из общего окружения,
соединит наши взгляды.
Господи! - мелькает кромешная мысль, - а не окажись меня в окошке, и потом, когда через двери вагон вытечет весь... эта улыбка... в растерянности они уже никогда не сольются... в этот момент, верно, можно умереть...
Я кидаюсь к окну:
- Мама!
Мы смеемся с ней, восклицаем бессвязно, слабеем в объятьях друг друга. Рядом оседает вокзальный гул, гасит накал, толпа распадается стайками, разбирает чемоданы, спотыкается о тюки, еще высоко взметываются отдельные возгласы:
- Васька, сюда тащи!
Но они в иной интонации...
- Галочка, Галя, ну что там опять, давай руку...
И на спаде совсем:
- До свиданья, славно доехали, звоните...
Так мама встречала меня после первой практики, а может, я возвращалась из Фрунзе от Бати...
Дома трогала вещи, отвыкшие, несмятые моим общением, но тогда я еще имела право, хотя сама была какое-то время для них в новинку в чужеватом запахе сквозняка, так прохладно пахнут покупки.
Однако то были все ближние возвращенья.
Когда я "убегала из дома", моя сестра Ленка сказала будто невзначай:
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.