Мое время — ночная пора - [75]

Джин кивнула.

— Мать не выносила спиртного, зато отец любил выпить под вечер. Он украдкой пробирался в гараж, где прятал выпивку на полке за банками с краской. Он притворялся, что чистит салон своей машины, а сам выпивал. Бывало, что делал это и в машине Денниса. Я знаю, что поставил ручной тормоз. И знаю, что Деннис и близко к ней не подходил, ведь он играл с друзьями в баскетбол. Мать не полезла бы в кабриолет. Я спросил у отца, не сидел ли он в тот день в машине Денниса, потягивая виски, и если да, не думает ли он, что мог случайно снять ее с тормоза?

— Что он сказал?

— Он признался, что сидел в машине и вылез из нее буквально за минуту до того, как она скатилась с холма. Ему так и не хватило мужества рассказать об этом матери, даже когда экстрасенс настроил ее против меня.

— Как ты думаешь, почему он сейчас сознался?

— Недавно, гуляя вечером по городу, я размышлял, каково жить людям, так и не выяснившим отношения. Моя книга записей на прием полна такими пациентами — ходячими тому примерами. Когда я увидел на подъездной аллее машину отца — кстати, именно на той самой подъездной аллее, — я решил зайти и, после четырнадцати лет молчания, разобраться с ним.

— Ты виделся с ним прошлым вечером и снова увидишься сегодня. Значит, помирились?

— Ему скоро исполнится восемьдесят, Джин, у него проблемы со здоровьем. Он прожил двадцать пять лет во лжи. На него жалко было смотреть, когда он говорил, что хотел бы мне все возместить. Конечно, это невозможно, но, может быть, глядя на него, я смогу разобраться и оставить все позади. Он прав, если бы мать узнала, что он пьянствовал в машине и стал виновником несчастного случая, она ушла бы от него в тот же день.

— А вместо этого она оттолкнула тебя.

— А это, в свою очередь, вызвало чувство неполноценности, несостоятельности, такое, как я испытывал в Стоункрофте. Я пытался походить на Денниса, но, конечно же, я не был ни красавцем, ни спортсменом, ни лидером. Лишь одно время я ощущал нечто вроде чувства солидарности, когда на последнем курсе вечерами подрабатывал вместе с нашими ребятами. Потом мы шли на пиццу. Скорее всего, из-за этого я и стал сочувствовать трудным подросткам и теперь, став взрослым, пытаюсь хоть немного облегчить им жизненный путь.

— Судя по тому, что я слышала, ты в этом преуспел.

— Надеюсь, что так. Продюсеры хотят перенести передачу в Нью-Йорк, и мне предложили работу в нью-йоркском госпитале. Кажется, я готов к переменам.

— Начать с нуля? — спросила Джин.

— Точно… И пусть прошлое порастет быльем. — Он поднял кофейную чашку. — Не выпить ли нам за это, Джинни?

— Почему бы нет?

Насколько тяжело было мне, но тебе, Марк, пришлось гораздо хуже, подумала она. Мои родители слишком погрязли во взаимной ненависти, но им было невдомек, как все это сказывается на мне. А твои дали понять, что предпочитают тебя брату и, вдобавок ко всему, твой отец сознательно не стал опровергать заблуждение матери, из-за которого она так и не смогла тебя простить. Как же на тебе это сказалось?

Джин порывалась накрыть его руку своей, как он вчера, когда утешал ее. Но что-то удержало. Да, она не доверяла ему. Она вспомнила, что хотела кое-что уточнить в его рассказе.

— Марк, а где ты работал вечерами на последнем курсе?

— В бригаде уборщиков в одном здании, которое потом сгорело. Отец Джека Эмерсона пристроил туда всех нас. Наверное, тебя не было рядом, когда мы шутили на этот счет прошлым вечером. Каждый награжденный выпускник елозил там шваброй и выносил мусорные корзины.

— Каждый из вас? — спросила Джин. — И Картер, и Гордон, и Робби, и…

— Да. А, был еще один. Джоэл Ниман, наш Ромео. Все мы работали с Джеком. Не забывай, никто из нас не ходил на тренировки и не разъезжал вместе со спортивной командой. Такая работа была как раз для нас. — Он ненадолго замолк. — Погоди. Ты ведь знаешь это здание, Джин. Ты же была пациенткой доктора Коннорса.

Джин похолодела.

— Марк, об этом я тебе не рассказывала.

— Значит, рассказывала. Откуда же я узнал?

И впрямь, откуда? — подумала Джин, поднимаясь.

— Марк, мне нужно позвонить. Ты не расстроишься, если я не стану дожидаться, пока тебе принесут счет?

74

Когда Джейк вернулся в школу, мисс Феррис была в студии.

Она смотрела, как он изворачивается, пытаясь закрыть дверь и уберечь при этом висевшую на плече громоздкую камеру. Когда он наконец водрузил камеру на стол, она спросила:

— Как успехи, Джейк?

— Влип в историю, Джил, — признался Джейк. — То есть, мисс Феррис, — быстро исправился он. — Я решил записать хронологию жизни Лауры Уилкокс от колыбели до сего дня. Я заснял классный общий план церкви Святого Фомы Кентерберийского, причем как по заказу снаружи стояла детская коляска. Самая настоящая детская коляска, а не из тех каталок-моталок, в которых возят детей в последнее время.

Он снял плащ, вынул из кармана диктофон и пожаловался:

— На дворе холодина. Хорошо, хоть в полицейском участке тепло.

— В полицейском участке? — насторожилась Джил Феррис.

— Ну да. Сейчас объясню все по порядку. После церкви я сделал несколько панорамных снимков, чтобы иногородние имели о нас представление. Я понимаю, что статья для «Газетт», но ведь я вправе рассчитывать и на солидные публикации и на куда более широкий круг читателей.