Эх, родной! – засмеялся от радости дед, увидев меня, и тут же обнял. – А я вот к вам в гости! Леллямеру бутылку несу!
А его нет, – пробормотал я, отступая подальше от деда.
Слушай, сынок, ты что, меня не помнишь? – обиделся дед. – Я же Иван Матвеевич, я же вместе с вами в общагу к девкам лазал!
Это вы не со мной лазали, – передразнил я Ивана Матвеевича, – это вы с Леллямером лазали!
Да-да, с Леллямером! – от воспоминаний дед даже прослезился.
Тут, видишь, какая оказия-то, – доверительно зашептал он мне на ухо, – у меня ведь с бабами-то, с ткачихами все получилось! Вот странно, у нас со старухой уж несколько лет ничего не получалось, а с ткачихами сразу и много, много раз!
И много-много радости детишкам принесла! – пропел я и хихикнул.
Во-во, – похвалил меня дед за пение. – Много радостей! А где Леллямер-то?
А пес его знает, – и я вздохнул, опуская вниз глаза.
Он тебя, что, обидел?! – усмехнулся Иван Матвеевич.
Что, значит, обидел? – усмехнулся я, ковыряясь носком ботинка в сугробе.
А что я не вижу, что у тебя такая морда недовольная?! – насупился Иван Матвеевич, позвякивая за пазухой бутылкой.
А причем здесь моя морда!
Как причем, когда любая неприятность только на морде и пишется! – добродушно пояснил Иван Матвеевич.
Да, нет, Иван Матвеевич, Леллямер меня никогда не обижал, – посмотрел я прямо в глаза Ивану Матвевичу.
И все-таки ты, паря, что-то не договариваешь, видно, не доверяешь ты мне! Ну, да, ладно!
Неожиданно из-за кустов вышел пьяный, покачивающийся от дуновения ветра, Леллямер.
О чем речь?! – громко засмеялся он, и приобняв сначала меня, потом Ивана Матвеевича, поцеловал нас обоих в губы…
Тьфу ты, сладострастник, – беззлобно сплюнул Иван Матвевич, утирая губы рукавом.
Так о чем речь, может, с кем лечь, – схватил Ивана Матвеевича за бороду Леллямер.
Слушай, я ведь и врезать могу! – рассердился Иван Матвеевич. —
Ну, ну, давай, вмажь мне как следует! – с лукавой смешинкой прищурился Леллямер. – Покажи, батя, как ты ненавидишь нашего брата, еврея.
Да, ну тебя, какой ты к черту еврей! – замахал руками Иван Матвеевич.
А вот и еврей! – засмеялся Леллямер и снова полез целоваться с Иваном Матвеевичем.
Ах ты, жидовская морда! – рассердился Иван Матвеевич и пнул Леллямера ногой в живот.
Леллямер покачнулся и упал в сугроб. И лежал, закрыв глаза, и не вставая.
Неужто убил?! – перекрестился с испугу Иван Матвеевич.
А может и нет! – засмеялся из сугроба Леллямер.
Ах, ты, сукин сын, что ж ты так пугаешь-то, – сплюнул в сердцах Иван Матвеевич.
Да, ладно тебе, батя, – нежно прошептал Леллямер, привстав в сугробе, —мы же тобой пили и к бабам ходили? А ты меня по фэйсу!
Так я тебя и не бил вовсе, – заспорил Иван Матвеевич, – так, толкнул маленько для понимания!
Да, понимание – вещь серьезная, – согласился Леллямер, уже окончательно поднявшись и отряхиваясь от снега.
Так я и говорю, что за это надо выпить! – и дед радостно достал бутыль из-за пазухи.
И не раз выпить! – кивнул Леллямер, доставая тоже из-за пазухи бутыль с водкой.
И еще! – поддержал я их, вытаскивая из своего кармана только кукиш, и все весело рассмеялись.
Ай – да в общагу! – громко скомандовал Леллямер, и мы все вместе пошли в общагу.
А меня туда впустят? – шепнул перед входом в общежитие дед.
Впустят, если дашь письменное обязательство не портить наших студенток! – с задумчивым видом прошептал Леллямер.
Дам! Обязательно дам! – горячо заверил Леллямера Иван Матвеевич.
На вахте в своей старой кроличьей шубе сидела баба Клава, пьющая литрами чай со слоном и до сих пор читающая газету «Правда».
А где у вас тут расписку дают?! – с ходу огорошил ее Иван Матвеевич.
Какую еще расписку?! – насупилась баба Клава.
Ну, чтоб студенток не портить, – объяснил ей Иван Матвеевич.
Ах, ты, старый хрен! – вознегодовала баба Клава, ударяя его по плечу кружкой с чаем, который весь вылился ему на серую куртку и на бороду.
Да, ладно, бабка, я пошутил! – крикнул Иван Матвеевич и бегом припустился за нами с Леллямером вверх по лестнице, и в то время как Леллямер хохотал, я от души сочувствовал Ивану Матвеевичу.
Разве так можно шутить?! – беспокойно щурился Иван Матвеевич на Леллямера, ставя бутылку водки на стол.
Ну, ладно тебе, Матвеевич, ну с кем не бывает! – едва сдерживая себя от смеха, говорил Леллямер, тоже ставя свою бутылку на стол.
Не знаю, с кем там, и чего не бывает, но закуски у нас кот наплакал, – сказал я, доставая из шкафа засохшую корочку хлеба.
Я щас, я мигом! – крикнул Леллямер и убежал.
Вот, черт оглашенный, – пропыхтел Иван Матвеевич усаживаясь за стол и разглядывая этикетки на бутылках.
Иван Матвеевич, а расскажите, что там было в общежитии, когда вы с Леллямером по простыням полезли?!
Эх, паря, – покачал головой Иван Матвеевич, – бабы на тебя бросаются как с голодухи, успевай только одежу сымать, чтоб не порвали!
Неужто там оргии такие устраивают?! – удивился я.
А иногда заберется на тебя какая-нибудь взбешенная целочка, так потом целый час отойти никак не можешь, а бабы на тебя все лезут и лезут, как тараканы, – почесал себе бороду Иван Матвеевич, – отойти все никак не можешь, а тебя все дерут и дерут! Как кота помойного! Хотя должно-то быть все наоборот, это мужики обязаны бабами командовать! Во – как природа людишек извратила, или они ее? Это уж дело философов разбираться, почему это бабы очень на мужиков стали похожи! И почему они и к доменной печи, и в космос бросаются!
