Мое тело – Босфор - [26]

Мы нежно прощаемся с Кедами на историческом автовокзале, откуда я отбывала с Маугли в Мараш, а с Махой – в Бурсу. Да было ли это? Сейчас мы возвращаемся в отель, чтобы наконец наесть свои килограммы на халявном (в нашем случае скорее неплохо оплаченном) шведском столе. Кухня «Рива Зена» или как там еще эту чертову отельскую аббревиатуру, на нас изрядно сэкономила. Кажется, мы съедим на обед весь отель со стульями, балконами и аниматорами, и запьем из бассейна, предварительно вылив в него весь алкоголь из бара.

Мы возвращаемся во враждебный Кемер, говорящий по-русски. Наесться до отвала получается слишком быстро. Отвыкшие от хорошей жизни желудки с трудом усваивают продукты без градуса и брожения. В условиях полного комфорта мы с нифом совершенно теряемся и уже не знаем, куда поместить свои тельца. Мы ждем наступления темноты, которая распределит нас по собственному усмотрению.

Павлин под соусом из итальянской мафии

Я оставляю Нифа на местной диско и уматываю с Павлином. Делаю это назло себе. Он обещает мне райскую бухту. Что делают в райской бухте, он не говорит, да и не стоит. Говорить. Тем более что вы все как будто не знаете турецкого, заразы. Только русский. Павлин успел поучиться в Москве, толстяк-пухляк с крутой тачкой и тысячей расписных комплиментов в кармане.

Эх, где мой диктофон. Единственная вещь в мире, которую стоит записывать на пленку, - это восточные речи вплоть до момента потенциального зачатия. Пусть даже и по-русски, черт с тобой, но голова-то у тебя турецкая!

«Райская бухта» стоит того. Мы едем по лесной речке, царапая днище, и по камням выезжаем к морской бухте, окруженной соснами. Звезды дружно светят нам сверху. Все, что хочешь, но в пансионе я свою последнюю ночь гробить с тобой не буду, заявляю я, и мы остаемся в машине.

- Ты куришь марихуану?

- Нет.

- Нет? А в Турции многие курят. Давай я научу тебя.

Я пожимаю плечами. Учи. Павлин, обильно сопровождая речами каждый свой жест, набивает сигарету травкой, и мы раскуриваем ее по всем правилам этикета, смачивая слюной обгорающий конец и т.д. Нас развлекают местные радиостанции. Все это время я полулежу на разложенных сидениях в обнаженном виде, закинув ноги на бардачок.

Далее следует обещанный массаж тела языком, руками и т.д. Все это продолжается довольно долго, и я уже начинаю беспокоиться о Нифе, но Ниф, нетрезвый по голосу, не теряет времени и уже проводит досуг где-то с кем-то на берегу и тоже, кажется, в машине.

Есть старое безумие, оно называется «добро» и «зло». Вокруг прорицателей и звездочетов вращалось до сих пор колесо этого безумия.

Уже светает. Мы возвращаемся в отель, и Павлин быстро складывает свой красивый хвост. Ни обещанной чорбы, ни-че-го. Нам же все равно уезжать через несколько часов. Наступает мой черед негодования. Набираю Нифа – может, ее Неизвестный, имени которого она, как всегда, не помнит, отвезет нас в Чорбу? В Турции всегда очень хочется ночью кушать чорбу. Ну не ложиться же спать, после того как тебя классическим образом поматросили и бросили.

И вот мы мчимся во весь опор в каком-то грузовом форде в поисках ночных богаделен. Меня обнимает за плечи то ли пьяный, то ли возбужденный тип, и мне это как-то не очень, но к Нифу взывать бесполезно, она пьяна и развлекает своего босса в черной кепке, который сидит за рулем. Время сжимается, его все меньше, и оно вот-вот выстрелит, сжавшись до невидимой пружинки.

Мне уже кажется, что мы летим куда-то совсем не кушать, но – ошибаюсь, притормаживаем у милого сердцу круглосуточного заведения. Половина шестого, но это ничего. Тавук чорба, как обычно. Оказывается, высокого и крутого Неизвестного зовут совсем не по-турецки: Тони. Итальяно-турецкая мафия, шеф дискотеки, которую мы открыли в первую ночь приезда. Ниф, не ведая того, зацепила самого крутого. Все есть, говорит он, засаживая мне в глаза свой долгий проницательный взгляд: все есть, только любви нет. Но мы ничем помочь не можем, дорогой: уезжаем.

Дала? – коротко кидаю Нифу, угу! – мычит она, не выдавая тему разговора ни одной гримасой, и мы синхронно закусываем острым перчиком. Итальянская кепка, съев свою чорбу, быстро стухает: хочет спать и жалуется на нехватку энергии. Это нам на руку, скорее будем дома.

С балкона любуюсь восходом, знаменующим день нашего отъезда. Вместо должной тоски от осознания финала меня вдруг переполняет восторг и неведомое ранее, при отбытии, чувство удовлетворения: все только начинается! Я не могу ни объяснить этого странного чувства, ни скрыть улыбки и ложусь спать. Мы же скоро вернемся. Спим немного, часа полтора, пока нас не будит назойливый звонок. Мистер Хаки. Мчится издалека к своей любимой. О-ооох. Фильм десятый, серия последняя, заключительная.

Хаки в дороге. Ашкым! Еду к тебе, везу подарки, дождись, пожалуйста, ненаглядная! Ниф ниф в недоумении. Через пару часов мы отчаливаем в аэропорт в обнимку со своими побитыми сумками. Как же мы встретимся? Может, ему проще доехать до Анталии? Звонки продолжаются, он звонит каждые двадцать минут и признается Нифу в любви. Мы уезжаем! – орет она в телефон. Он не хочет этого слышать.