Мое солнышко - [8]

— А дети её тоже не устраивали, все четверо?

— Ну она же не дура и понимала, что другой мужчина не будет воспитывать чужих детей, потому и оставила их мужу. Я даже не знаю, как все происходило, адвоката нанимала она, как они с мужем разобрались, не вникал, а адвокат передо мной не отчитывался, адвокатская этика. Помню только, он после процесса сказал, чтобы его больше не приглашали, ты думаешь, я придал его словам значение, да не до этого мне было, меня в ней все устраивало.

— Лучше бы это был кто-то другой, не ты отец, в сознательные годы, чувствовать себя причастным к предательству стремно, как будто грязью облили и так просто её не смоешь, глубоко в кожу въелась, — ответил я, вставая и убирая недопитую бутылку коньяка в шкаф.

— Да причем тут ты, тебе 10 лет было, что ты мог знать и понимать! — Воскликнул отец.

— Тебе нужна была хозяйка, мне надсмотрщик, чтобы избежать подростковых проблем, ей же хотелось избавиться от мужа, звезды сошлись. Только про четверых детей забыли, их выкинули за борт, выживут хорошо, а если нет, так кто о них вспомнит, а жизнь, оказывается, очень похожа на дамский сериал, брошенные дети все-таки находят мать. Хотя какая она мать, для меня она матерью никогда не была. И я не хотел, и она не настаивала, а для них она перестала быть матерью, когда ушла, не попрощавшись, нет у неё детей.

— Послушай, — примирительно сказал отец, — все это было давно, что теперь голову пеплом посыпать, все мы делаем ошибки в молодости, что было, то быльем поросло. Ты вообще, откуда об этом узнал?

— Не поросло быльем, старшие близнецы учатся со мной в одной группе, я предложил Тоне сделать у меня ксерокопии ответов на билеты и пригласил сюда, тут они и встретились, значит, ничего не поросло, прошлое возвратилось, да ещё и с отдачей.

— Она что устроила истерику? — Спросил отец.

— Кто Тоня? — Отец кивнул, — да с чего бы ей истерики устраивать, она только один вопрос ей задала и тот я случайно услышал, а мачеха не смогла ответить, потому что ответа нет. Предательство ничем оправдать нельзя.

— Что за вопрос?

— Это ты у неё спроси, — ответил я, — пойду спать, мне завтра на лекции.

— Ты считаешь, что мы закончили разговор? — Спросил отец.

— А что толку разговоры вести, исправить уже ничего нельзя, раньше нужно было думать, понимаю, ты хотел себе жизнь облегчить, на других тебе наплевать, но все дерьмо возвращается и с процентами, как бы потом жалеть не пришлось я вот, например, уже пожалел и ещё не раз пожалею.

Утро следующего дня. Кирилл.

Перед первой лекцией, все шептались о грозящей сдаче нормативов по физкультуре. Девчонкам проще, у них физрук понимающий, с них три шкуры не дерет. Ходи на занятия и получишь зачет, а если что-то на занятиях ещё и делаешь, то получишь удовлетворительно, а вот для положительной оценки нужно немного постараться, чуть напрячься и оценка «хорошо», у тебя в зачетке, нам же нужно приложить немало усилий, чтобы получить хотя бы зачет. Наш физрук просто зверь, три пота сойдет, пока «удовлетворительно» заработаешь, а что нужно сделать на оценку «хорошо», я даже не могу представить.

— Чего девчонки так всполошились? — Спрашиваю я у Вовки, — им чего за физкультуру переживать, лица, как на поминках.

— Так их физрук ногу сломал, перелом сложный его месяца два, а то и три не будет, они боятся, что их к нашему физруку отдадут, ох и погоняют их, лишние килограммы быстро сойдут и диеты соблюдать не нужно, — усмехнулся Вовка, — сейчас придет староста, и мы узнаем весь расклад.

Только я хотел ответить Вовке, что смеяться над чужими заморочками не стоит, и нас может ожидать такое, не на физкультуре, так на других предметах, как в аудиторию вошла Аленка и судя по её хмурому взгляду, все очень плохо.

— Девчонки, нам капец, — только и сказала она, — физрук уже руки потирает, говорит, что подтянет нас, чего бы это ему не стоило.

— А нам чего это будет стоить? — Спросила Олеся, подруга старосты.

— А нам это будет стоить болей в мышцах, позвоночнике и потрепанных нервов. Он грубый мужлан, разговаривать нормально не умеет, орет как оглашенный, как ещё горло не надорвал, — ответила Алена.

Тут она права. Наш физрук — несдержанный придурок, больше никак его назвать нельзя. Мы-то уже привыкли, хотя часто хочется заехать ему между глаз за его слова, останавливает только угроза отчисления, а вот девчонкам будет тяжело привыкнуть к такому обращению. Они же даже в мыслях не могут заехать ему между глаз, будут обижаться, нервничать, переживать, с ними нельзя грубо обращаться, они создания нежные и ранимые.

— Когда у нас зачетная неделя начинается? — Спрашивает Вовка.

— Через 10 дней.

— А сегодня физкультура последними парами? — Уточняет он, и я киваю в знак согласия, — сочувствую девчонкам, физрук их замучает, но за такое время они не подтянут свои показатели, не может женский организм так быстро мышцы в тонус привести, ох и наслушаемся мы от физрука, хорошо пополним свой словарный запас.

— Нам-то что? Мы послушали и забыли, а девчонкам каково, когда их унижать будут при нас? Нет, надо с физруком что-то делать, пусть нрав свой укрощает, жалко же одногрупниц, они не виноваты, что у него зуб на весь женский пол, — отвечаю я.