Мое образование. Книга Снов - [40]

Художник видит нечто, не видимое остальным, и, видя это и нанося его на холст, он помогает и другим это увидеть.

Значит, функция художника -- наблюдать и делать видимым в краске то, чего раньше, до того, как он это увидел, не существовало.

Осознающий значение наблюдатель-творец, наблюдающий то, что означает проявление... означает для кого или для чего? Для наблюдателя. Может оказаться, что его осаждают существа-личинки, которым не терпится, чтобы их пронаблюдали, не терпится существовать под наблюдением.

Но он бы мог видеть все: и copains(76), и оскорбительные письма, и критику. Он мог бы, в конечном счете, добиться маразматической славы и прудов с кувшинками, домоправительницы, что отгоняла бы докучливых от Мастера. Он знает, как делаются такие вещи.

Или писатель... на его лице остались шрамы от первых тягот, от годов пренебрежения и презрения критиков... но просто выдерживай линию, и станешь великим старцем литературы, и твое кольцо от салфетки будет храниться в особом неприметном ресторане. А может быть -- и Академия. Почему бы и нет? Он знает все маршруты, весь обмен любезностями, все цели, на достижение которых кладется жизнь, безупречные манеры, цветистые посвящения.

Или же он мог бы нырнуть на дно общества, гладкий, быстрый и смертоносный, как барракуда. Он бы всегда знал, кто его враг, не успеют остальные этого понять. Вот в чем секрет: всегда успевай первым.

Ну что, давайте пообщаемся с Музой. Входите, пожалуйста...

Египет. Что я здесь делаю? Ужас. Терпеть не могу жить в съемных домах с враждебно настроенными хозяевами. Все они ненавидят меня с первого взгляда -- как и все собаки. Нужно выбираться из этого кошмара. Но как? Двинемся вверх по реке к Мемфису, чтобы отыскать прежних Богов: большинство их -- жуткие старые мошенники, но у некоторых кое-что ценного было. Вот амулет от Бастет, Богини-Кошки. Также существует амулет Бога-Кота. Все собаки его ненавидят и боятся, ибо он вытаскивает на свет древнюю ненависть. Кто хозяин десяти разъяренных кошек?

В Александрии он достиг какого-то спокойствия, но собаки превратили его жизнь в ад. Затем он обзавелся двумя телохранителями с тяжелыми палицами, но даже этого было недостаточно, и им часто приходилось пускать в ход свои короткие клинки. В конце концов, он поймал дикую кошку. Выкормил ее, и она стала его кошкой. Терлась об него и прыгала ему на колени.

Теперь пора. Он выпускает кошку и показывает ей собаку. Кошка несется к цели, прыгает на собаку и вырывает ей кишки.

В больнице с медсестрами. Они только что принесли мне обед -- два крупных цыпленка с подливкой и ломтик пирога. Я съел одного целого цыпленка с фаршем, а потом решил сходить позвонить. Возвращаюсь к кровати -- подноса нет. Мне все еще хочется есть и я в ярости, заявляю медсестрам, что я еще не закончил. А как же пирог? Там Джеймс, и мы оба пытаемся уговорить ее принести нам еду обратно.

Замечаю двух странных животных, вроде хорьков из моего Получеловеческого раздела "Места мертвых дорог". Дома заколочены, другие, судя по виду, заселены лишь наполовину. Ржавеющий велосипед на крыльце весь оплетен вьюнком. От одного дома исходит густой аромат цветов и мускусный запах невозможных животных -- длинных, волнистых хорькообразных существ с огромными глазами, выглядывающих из кустов и сплетений лиан.

Я говорю Джеймсу, что мы, вне всякого сомнения, -- в дурдоме. До какой именно степени нам стесняют свободу передвижений -- трудно сказать.

Сцена меняется на школу психических исследований. Я разговариваю с молодым человеком с небольшой бородкой, который ошибочно принимает мой интерес за сексуальное влечение и говорит, что то, как я наступаю на него, вызывает сомнения, стоит ли мне доверять подобное знание. У него тонкие прямые волосы, как у индейца или японца, и я узнаю в нем определенный тип, которого никогда нельзя убедить, что тебя он не привлекает сексуально.

В МакАллене или Фарре, Техас. Там Брайон и Дэвид Бадд. Я смотрю видения на стене. Валун, а рядом растет дерево. Лагерь, вроде лагеря Бедуинов, в техниколоре -- пурпурный. Красный и желтый свет и халаты.

Там мама в машине.

Перебивка в гостиницу.

-- Ротшильды вернулись.

Чуть дальше в вестибюле -- Жак с Грегори. Выпиваю в баре с Аланом Уотсоном. Там Дэвид Бадд. Я говорю:

-- Я еще один возьму.

В машине в Джеймсом на двухрядке, посередине -- островок безопасности. Джеймс пересекает островок перед другой машиной, набирает скорость, удирает на совершенно классной скорости, другая машина пускается в погоню. Он обгоняет ее на участке потрескавшегося бетона, где повсюду -- белые бабочки.

Наконец мы останавливаемся перед домом и входим, и в выдвижном ящике я нахожу револьвер 32-го калибра. Вот входят двое из второй машины, я направляю на них револьвер, и оба они превращаются в маленьких полувзрослых полосатых котов.

На Прайс-роуд в мою комнату входят мама и папа. Мы едем завтракать в сельский кабачок. Я сижу рядом с Джерри Уоллесом, печатая по столу, как по клавишам. Он говорит:

-- Мы тут все -- соучастники.

Смотрю в зеркало. Два лица -- потом я собрал их воедино, почувствовал силу и увидел, что смотрю на Иэна. Сделали это с Аланом. Солнечная комната. Не могу найти свои часы.