Мое человечество - [8]

- Конечно,-соглашается Дима.

Они остановились у каменного парапета набережной.

Мальчуган спит на руках у Димы.

- Три года - как раз хорошая разница, Дима кивает. Потом спрашивает: А это правда, что начинают помнить только с четырех?

- Говорят... Хoтя вот я точно помню, как меня возили на дачу в Подмосковье, а было всего два.

- И отца помнишь?..

- Конечно, - неуверенно отвечает она, - то есть, я ведь и сейчас его вижу.

- Ну да, - смущается Дима.

Мимо бредут двое, мужчина придерживает спутницу за талию.

- Твой шеф, - шепчет жена, дергая Диму за рукав, - с кем это он?

- Очень давно, Илья, очень... - доносится женский голос.

- Это же Нина! - от удивления Дима говорит очень громко, но те не слышат.

- Та самая, у которой рак? Вот здорово!

- Что здорово? - не понимает Дима.

- Ну, если он действительно увлекся.. Это же настоящая трагедия... - В широко распахнутых глазах восхищение и страх. - А я бы не смогла, мне все казалось бы, что рядом мертвец...

Сразу становится слышно дыхание малыша.

- На минутку... - Маленький передает ребенка. Вспыхнувшая спичка не сразу находит кончик сигареты.

Илья Борисович закуривает только дома. Когда он с ней, от него не должно пахнуть дымом.

Мать крепится из последних сил. Ждет, чтобы поделился.

А ему не хочется. Это просто болтовня, что матери можно рассказать все. И Нина тогда была права...

- Я хочу познакомить вас, - сказал он.

Она взяла его руку в свою, тихо сказала: - Илья, пойдем ко мне.

И он смутился от того, что сфальшивил.

Небольшая, но просторная комната. Светлые слоты без ковриков и портретов. Пестрая занавеска колышется на балконных дверях.

- Какие у тебя топкие волосы... - сказал он.

- Ты знаешь, о чем я сейчас подумала, Илья? О часах.

Вон тех, старинных, в углу. Видишь, они стоят. За двадцать девять лет они слишком часто останавливались, и я устала их заводить. И все-таки время оказывается подвластно мне.

- Какого черта вы лезете со своим сочувствием?! - истерично кричит Дима на Груздина.

Тот сразу отходит поближе к Креймеру.

"Разве я виноват, что директор уехал за границу и мне приходится заменять его? Но я же человек и не могу делать вид, будто мне безразличны ваши неудачи"... - Не нужно быть богом, чтобы прочитать все это на лице худенького безобидного зама.

Когда Груздин, как всегда, незаметно исчезает, Креймер считает нужным высказаться: - В нашей профессии чувство такта необходимо наравне с другими ингредиентами...

- Особенно в вашей профессии врача, - резко отвечает Дима и тут же жалеет об этом. В конце концов он не классная дама. Богу стоило больших усилий остаться невозмутимым. Почему он промолчал? - думал Дима. -Неужели ему действительно нечего сказать в оправдание?

Откуда он мог узнать? - думал Креймер. - Скорее просто совпадение... Он вообще в последнее время хандрит. Потому и дерзит, должно быть...

Так ты, оказывается, совсем не монах... Дима косится на шевелюру шефа. Сегодня он приглядывался к Илье Борисовичу по-новому, с точки зрения женщины...

Дима был объективным парнем. Таким, как Бог, можно увлечься.

- Мы слишком увлеклись... - задумчиво произнес Креймер.

"И не только активатором", - подумал Дима. Но вообще-то шеф прав. У макак-резусов не появилось даже первичных признаков заболевания. Теперь уже окончательно ясно, что активаторы имеют такое же отношение к возникай новению злокачественного роста, как Дима к государственному перевороту в Бразилии.

Школа действовала на Нину не хуже бетатрона. Быстрые сорокапятиминутки, суета детей, приятная усталость после работы - и дня как не бывало. А вечером был Илья...

Вот и сегодня - точно в восемь она вышла из подъезда.

Илья в первый раз приехал на своей "Волге". Несколько дней тому назад он полушутя сказал, что, наконец, получил санкцию матери.

На заднем диване, - она не любила сидеть впереди, - лежал целлофановый пакетик с мятными конфетами.

- Чтобы не укачивало, - сказал он, захлопывая дверцу.

Машина плавно выскользнула за город.

- Где ты научился править?

- В Восточной Пруссии. Не хватало шоферов, и я ездил на санитарке сам, - Видишь, пригодилось, - улыбнулась Нина в зеркальце.

- Тогда мы многому научились...

Дальше ехали молча. Фары раздвигали тесный ряд сосен, лишь изредка жмурясь на встречный свет.

Дима зажмурился, чтобы дать отдых глазам. Потом опять склонился над толстой, обернутой в черную клеенку, тетрадью.

"Кажется, она кончится раньше меня", - подумал он, переворачивая страницу. И все же сегодня пишется гораздо медленнее. Его опять отвлекала мысль об активаторе.

- Эта злополучная находка меня доконает, - пробурчал он, вырывая из тетради листок. Когда Дима Маленький думал о чем-то серьезном, ему было просто необходимо фиксировать мысли на бумаге.

...Джемме на протяжении ряда лет вводили канцерогенные вещества и добились получения предрака. Скрытый период малигнизации завершился возникновением неизвестного внутриклеточного элемента. Это, конечно, не вирус, иначе его можно было бы культивировать в лаборатории. Но почему же мы решили, что имеем дело с активатором авторепродуктивной М-"РНК"? Да потому что это казалось очевидным.