Моё большое маленькое Я - [15]

Все объяснялось очень просто: они были удивительно похожи. Два упрямца.

Однако, когда Федерико решил все бросить и отправиться повидать мир, отец был одним из немногих, кто поддержал его и помог ему, потому что он понимал, что это значило для сына, и догадывался, что в любом случае накопленный жизненный опыт его обогатит. Возможно, Джузеппе был тем самым человеком, который больше всех остальных тосковал по Федерико. Когда он мне сказал, что Федерико вернется через два дня, я не смог скрыть своей радости. Какая приятная новость. Прошло уже пять лет с тех пор, как он уехал, и почти два года после нашей последней встречи. В прошлый раз, около года назад, когда он на одну неделю приезжал домой проездом в Париж, я как раз был в Нью-Йорке, так что нам не удалось увидеться. Но наша дружба все равно оставалась непоколебимой.

Федерико приехал на следующий день и провел его с родителями, а вечером уже сидел на диване у меня дома. Выглядел он очень хорошо, был красив, как солнечный день. Сильно загорел, а на лице все та же привычная улыбка.

Мы приготовили пасту с соусом из помидоров, откупорили бутылку красного вина и еще раз, теперь уже вместе, весело отметили нашу новую встречу.

Я не знаю почему, но во время вечера, проведенного с Федерико, у меня возникло странное ощущение, какого я не испытывал никогда раньше. Мне казалось, что я чего-то стесняюсь. Федерико сидел рядом со мной, и в его сдержанно-радостном поведении я, как в зеркале, увидел отражение своей убогой жизни. Мне трудно объяснить это ощущение, но мы больше уже не были как две капли воды. Я чувствовал себя таким же, как прежде, но он заметно изменился.

Возможно, моя досада была вызвана тем, что я осознал, что так ни разу и не попытался сойти с трамвая. Пока ты общаешься с людьми, которые, как и ты, остаются в трамвае, ты в конце концов перестаешь об этом думать. Такая жизнь становится нормой. Так, по сути, живут все, постоянно от чего-то отказываясь.

Я понимал, что последние пять лет я вел слишком однообразную жизнь. И эти годы я спокойно мог приплюсовать к другим годам, которые проводил еще вместе с Федерико. В моей повседневной жизни ничего не изменилось, не считая Франчески. Радостные минуты в моей жизни наступали или при повышении зарплаты, или с началом нового увлекательного романа. На этом можно поставить точку.

Но он, казалось, не замечал моего состояния. Только одно его присутствие рядом вызывало во мне это ощущение.

Он спросил, как идут дела у моего отца и сестры.

— У них все в порядке. Они по-прежнему живут вместе. Ты знаешь, с тех пор, как умерла моя мать, сестра с ее заботами по дому заменила ему жену.

Я рассказал ему о Франческе. Как я с ней познакомился, как нам хорошо было вместе, хотя мы и не собирались считать себя женихом и невестой. Мне совсем не хотелось говорить ему, что в последнее время наши отношения стали прохладными. Наоборот, я рассказывал о Франческе с преувеличенной восторженностью. Так некоторые женщины говорят: «Я счастлива в замужестве», хотя их никто об этом не спрашивает. Слово «счастлива» они произносят так, словно навешивают амбарный замок на дверь, за которой прячутся их истинные чувства.

Рассказывая о Франческе, я, казалось, пытался подражать таким женщинам — слишком уж много воодушевления я вкладывал в свой рассказ. Эта была единственная история, о которой я мог поведать Федерико. Я попытался перевести разговор на его жизнь. О своей мне говорить было неловко.

— …а у тебя все вечные приключения? Женщина в каждом порту?

— Я сейчас живу с Софи. Я познакомился с ней на острове Боавишта, и она мне сразу понравилась. Она искала человека, который согласился бы помочь ей переделать старый дом в небольшую гостиницу, такие гостиницы по-португальски называются «посада». Я начал работать с Софи, и через некоторое время мы полюбили друг друга. Я спросил ее, не возьмет ли она меня в компаньоны. Она согласилась. Разумеется, моя доля вовсе не пятьдесят процентов, я такое себе не могу позволить, только небольшой пай плюс еще моя работа. И вот теперь я здесь, чтобы купить краны, дверные ручки, электрооборудование, сантехнику. Это и будет моя доля. Для этого я и вернулся.

— Я рад за тебя, сразу видно, что ты в порядке, что ты счастлив, наверное, потому что ты можешь делать то, что хочешь, и у тебя нет ни распорядка дня, ни сроков.

— Дело обстоит совсем не так, как ты себе представляешь, — возразил Федерико, — хотя в любом случае счастье совсем не в том, что ты всегда можешь заниматься тем, чем хочешь, оно скорее в том, что ты всегда стремишься к тому, что ты делаешь. Честно говоря, я не знаю, счастлив я или нет, но зато я точно избавился от кучи фигни, за которой в свое время гонялся, считая, что это для меня важно… Поэтому я и хочу быть рядом с Софи, хочу разделять с ней мое новое мироощущение, — прибавил он. — Мне надо поделиться счастьем с любимой женщиной.

— Что за чушь ты несешь? Ты говоришь, как священник.

— Ну-ну… Я вчера в самолете вычитал что-то похожее из гороскопа в газете. Кстати, ты написал книгу?

— Еще нет.

— Чего же ты ждешь?

— Подходящего момента.