Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа - [35]

А как мы праздновали Новый год! Собиралось по двадцать друзей, все в самых безумных шляпах William J. Местом проведения вечеринки обычно выбирали ресторан Lüchow’s, где играл немецкий фольклорный ансамбль. Наш столик выглядел как декорация из голливудского фильма. На одну из этих вечеринок Кловин — моя подруга, администратор военного клуба — надела громадную черную шляпу, которую я соорудил всего пару часов назад и еще не успел прошить. Я намотал на гигантский плоский каркас из конского волоса пятьдесят метров прозрачной сетки, сделав нечто вроде громадной круглой мишени. Кловин напилась немецкого пива и пошла плясать с барабанщиком, ухватившись за подтяжки, благодаря которым его альпийские шорты держались на круглом пивном животе. Они пустились в пляс по залу, и тут сетка, которой была обернута шляпа, зацепилась за ветку рождественской елки, Кловин ничего не заметила, а сетка тем временем начала разматываться с ошеломляющей скоростью. Весь ресторан покатывался со смеху, а Кловин пришлось протанцевать в обратную сторону, чтобы снова замотать сетку.

Когда мы ужинали в Lüchow’s, мы всегда звонили в ресторан из автомата и просили позвать герцога и герцогиню таких-то. Если вы бывали в Lüchow’s, то наверняка помните официанта, наряженного пажом, который расхаживал по залам с гигантской грифельной доской с именем человека, которого вызывают к телефону. Всем, естественно, сразу становилось интересно, кто из присутствующих герцогиня, и одна из наших подружек в моей шляпе вставала и шла к телефону. После ее возвращения к нашему столику неизменно подходила одна из посетительниц и спрашивала, где купить такую шляпку. Конечно, все это делалось смеха ради, и сомневаюсь, что таким способом мы привлекли хоть одну клиентку, — зато как мы смеялись! И заодно выгуливали мои модные шляпы.

Многие женщины никогда не носят шляпы, но накануне пасхального воскресенья готовы потратить на шляпку сотню долларов. У меня был огромный круг клиенток, покупавших шляпу раз в год. Мне кажется, ими двигало только одно — стремление попасть в газеты. Раньше во время пасхальных парадов элегантная публика появлялась на Пятой авеню лишь для того, чтобы посетить прием в одном из отелей. А в основном пасхальные обеды посещали амбициозные женщины, которые хотели, чтобы их сфотографировали для газет, и модные дизайнеры, продвигавшие свою одежду.

Эпицентром роскоши на Пасху был отель Plaza. Восхитительно элегантный пальмовый дворик со сверкающими люстрами и дамами в нарядах из последних коллекций, невероятный бальный зал с хрустальной террасой и десятиметровыми зеркальными дверьми, которые держали распахнутыми весь день, чтобы этот великолепный вид открывался сразу после входа в отель. Пожалуй, нигде в мире больше не сохранилась эта атмосфера старосветской элегантности, кроме как в Plaza в пасхальное воскресенье. Разве что по понедельникам в опере: женщины, сверкающие драгоценностями, обвешанные мехами шиншиллы, перьями и бриллиантами. Парадный вход в оперу со стороны Тридцать девятой улицы был одним из немногих мест в мире, где можно было лицезреть картину, подобную той, что разворачивалась на мероприятиях с участием королевской семьи в Лондоне: около четырехсот длинных блестящих черных лимузинов выстраивались в очередь, чтобы отвезти сливки капиталистического общества после премьеры домой, в апартаменты с французской мебелью на Пятой авеню. Благодаря этим балам и приемам крутились колесики модного бизнеса в Нью-Йорке, а карманы торговцев всегда были полны.

И все же эти великолепные приемы всегда меня пугали. Пребывание в роскоши вызывает у меня пресыщение, за которым следует чувство стыда, мир гламура влечет, но одновременно внушает сильнейшее желание сбежать и найти утешение в аскетизме бедности.

В период с 1947 по 1960 год в Нью-Йорке появилось множество фирм, пытавшихся торговать одеждой индивидуального пошива оптом; ни одна из них не удержалась на плаву. Хотя эти предприятия широко рекламировались в прессе, они едва сводили концы с концами, вся прибыль уходила на аренду и зарплаты модисткам. Иногда случался удачный год, дельцы воодушевлялись и начинали верить, что не все еще потеряно. Но для меня путь истинного творца в дизайне всегда был сопряжен с неустанной борьбой как с финансовой, так и с моральной точки зрения. Америка — коммерческий рынок, здесь мало кто понимает художников и ценит оригинальность. Если у дизайнера есть небольшая группа постоянных клиентов, он не падает духом, но для бизнеса этого недостаточно. В Америке модные дизайнеры должны ориентироваться на массовое производство, но тут встает вопрос: а как же самовыражение, столь важное для творческого человека? Есть выход, старый как мир: вести голодную жизнь и наслаждаться полной творческой свободой. Увы, все попытки художников примирить творчество и жизнь в комфорте потерпели крах. Я лично считаю, что это невозможно.

Как ни крути, высокая мода всегда начинается на индивидуальном уровне: одежду haute couture носят единицы, смелые оригиналы. Мода описывает круг, периоды консерватизма и новаторства чередуются. Но, как любое искусство, мода всегда отражает дух времени.