Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа - [32]

Эта коллекция опередила свое время даже сильнее, чем я ожидал. Большинство байеров, даже самые смелые из них, решили, что это провал. Им казалось, что пропорции шапок просто возмутительны и никто никогда не будет их носить. Прошел сезон, и я распродал лучшие из меховых шапок по пять и десять долларов, но продолжал верить и терпеливо ждать. И что вы думаете? Через четыре года мои меховые шапки прогремели на весь мир и стали считаться последним писком моды. Слава богу, что мне всегда было плевать на деньги. Я просто хотел делать самые модные шляпы. В тот же сезон, в 1958 году, я придумал меховые аксессуары, чтобы носить их с шапками, — трехметровые круглые боа из лисы и шиншиллы. Несомненной инновацией была моя «меховая подушечка» — шкурки, сшитые в нечто вроде большого воротника, набитого пером. Мех выглядел живым, он шевелился и обнимал шею, как будто животное, из которого сделан воротник, все еще дышало.

К 1960 году на моем радаре возникли абстрактные футуристические формы, и я начал работать совершенно в другом направлении. Моим вдохновением стало оригами — древнее японское искусство складывания бумаги, я стал использовать в творчестве квадраты и углы, чистые линии — никаких больше завитушек в стиле романтизма XIX века.

William J. приглашает вас на показ весенней коллекции дамских шляпок 1958 года в его салоне на Пятьдесят четвертой улице, 44

7 января в 11:30

~

Для прессы. Просьба ответить на приглашение

Приглашение без права передачи.

Страховочный сбор для байеров 200$

Страховочный сбор для производителей 450$

К осени 1960 года мои антенны удлинились настолько, что даже люди, которые верили в меня с самого начала, стали подумывать, а не плачет ли по мне сумасшедший дом. Вдохновением для новой коллекции стала Африка. Головные уборы зулусов и африканские рептилии вдохновили меня на создание коллекции целиком из змеиной и других видов кожи. Шить из кобры и питона было очень волнующе. У этих шляп отсутствовала твердая основа: я рассчитывал, что змеиная кожа примет форму естественным образом. Мы лакировали обезьяний мех и оторачивали его черной кожей. Коллекция была прекрасной, но, увы, слишком новаторской, и почти не продавалась. Однако уже через три года все в мире моды носили и делали шляпы из змеиной кожи — а также куртки, костюмы и браслеты.

Моя последняя коллекция в 1962 году состояла из космических шлемов, обтекаемых, лишенных всякого украшательства, — чистая форма, напоминавшая корпуса ракет и шлемы автогонщиков. Коллекция стала предвестником новой эпохи в моде.

Каждый сезон я давал критикам повод для обсуждений, и они с упоением перемывали мне косточки. Жаль, что все их время было занято придирками и они не нашли ни минутки, чтобы купить действительно стоящую, новаторскую вещь. Некоторые из моих критиков позднее извинились передо мной за травлю. Через десять лет после взрыва не остается никого, кто не почувствовал бы отголоски. Но так уж устроен мир моды: идея, провозглашенная элегантной, за десять лет до этого считается возмутительным безобразием, за пять лет до пикового момента — смелой, через пять лет после него — скучной. Для тех, кто хочет стать дизайнером, нет единого пути; все, что можно посоветовать, — упорно трудиться, проявлять целеустремленность, граничащую с упрямством, всегда бороться за то, во что веришь. Лишь люди, готовые пожертвовать безопасностью и комфортом и отстаивать свое видение, меняют мир.

1956, 1957 и 1958 годы были удачными для шляпной индустрии, но я чувствовал, что над горизонтом нависла темная туча. Я знал, что вскоре шляпы вовсе выйдут из моды. В 1954 году, сделав первые шляпки из плиссированной вуали, я уже подозревал, что это начало конца: моя модель пользовалась небывалым успехом, но не у шляпников. Ее не брали в отделы шляп, в итоге она попала в отделы аксессуаров, находившиеся на первом этаже универмагов. В следующем сезоне я перестал делать эти шляпы: мне казалось, что они уничтожат всю шляпную индустрию. Как и все шляпники, я сунул свою голову в шляпе в песок, стараясь не замечать надвигающейся угрозы в виде женщин, которые предпочитали вовсе обходиться без головных уборов. Моя подруга миссис Мэк вечно кричала на меня, приказывая быть реалистом и давать людям то, что им нужно. В любом случае стало ясно, что шляпники не будут делать шляпки из вуали. И что вы думаете — к 1960 году шляпы вымерли как вид и все стали носить шарфы на голове. Вот вам один из важнейших уроков в мире моды: не пытайтесь противиться трендам, все равно ничего не выйдет. Дизайнеры должны реализовывать идеи, рождающиеся в самой глубине их подсознания, даже если те кажутся безумными. Я отлично понимал, что у шляп нет будущего, но почему-то решил, что смогу побороть этот тренд.

Последним ударом по шляпникам стал показ Живанши: тот выпустил на подиум моделей в париках. Каждый раз, когда модели переодевались на показе, они портили прическу, а времени на укладку не было, поэтому Живанши просто взял и надел на них парики. Во всех газетах это представили как шутку, никто не воспринял тенденцию всерьез. Но я сразу понял, что следующее поколение женщин будет носить парики вместо шляп — или просто коротко стричься.