Модницы - [35]

Вот такой шум и сопровождает меня вдоль Пятьдесят первой, вниз по Шестой и вверх на лифте на двадцать второй этаж, но я не слушаю. Зацикленный на себе монолог Джеки просто фоновая музыка. В уме я уже пишу статью про Петера ван Касселя.

Слишком краеугольный камень

Когда Эллисон звонит отцу, это не столько диалог, сколько перечень обид.

— Хозяин ресторана подошел, когда мы еще ели десерт, и попросил уйти, потому что им нужен был стол, — рассказывает она об обеде в «По», одном из тех крошечных заведений в Виллидже, где столик надо заказывать за месяц. — Мы там слишком долго сидели.

Пауза.

— Полтора часа.

Пауза.

— Да, я знаю, что это недолго. И мы взяли меню из шести блюд.

Пауза.

— Да, в меню из шести блюд шесть блюд.

Пауза.

— Да, я посчитала. Получается пятнадцать минут на блюдо. Не знаю, как мы могли бы есть быстрее. После пяти блюд неудивительно, что с десертом мы притормозили.

За сегодняшний день я уже несколько раз слышала историю про «По», хотя для папы у нее самая короткая версия. Эллисон не рассказывает ни что ела (салат из тертого огурца, равиоли с грибами шитаке, лососину, тушеную баранину, набор сыров и горячий шоколадный торт с коричным мороженым), ни историю ресторана (раньше им владел телеповар Марио Батали, который теперь владеет рестораном через улицу от ее квартиры. Нет, не очень хороший. Они всюду кладут улиток). Эллисон никогда не затягивает телефонные разговоры с отцом, она просто излагает ему факты. Их отношения поверхностны и обрывисты, просто им кажется, что это их долг по отношению к покойной матери Эллисон.

— Конечно, я пишу письмо владельцу, — уверяет она отца. Написание писем очень важно для Харперов. Сочиняет ли Эллисон эти послания на самом деле и рассылает ли она их, я не знаю, но обсуждает в подробностях. — Я пошлю копии в Бюро контроля за бизнесом и в журнал «Нью-Йорк».

Пауза.

— Да, я знаю. Типичные птичьи мозги.

Тут я звоню Кейт и Саре, чтобы дать им знать, что Эллисон через минуту закончит разговор. Разговоры с отцом у нее обычно заканчиваются одним из трех жизненных уроков: у людей птичьи мозги, рассчитывать можно только на себя, и все будет хуже, чем ты думаешь.

— Ладно, тогда и поговорим. — Эллисон вешает трубку и вздыхает. Тут тоже все, как обычно. Ей вовсе не хочется разговаривать с отцом. От этого она только еще больше скучает по маме. Не успевает она снять трубку и позвонить Либби, Грете или Карли, чтобы пожаловаться на свое эмоциональное сиротство, как я заглядываю через перегородку.

— Встречаемся, — говорю я.

Эллисон удивленно поднимает голову, изумленная тем, что я так вовремя. Ей не приходит в голову, что я слышу каждое произнесенное ею слово. До меня доносится каждый звук, каждый открывающийся ящик, каждый щелчок степлера.

— Ладно. Тогда я сообщу остальным.

— Я уже позвонила Кейт и Саре. Они подойдут через секунду.

Она резко смотрит на меня, потом оглядывается на телефон. Хватит ли секунды, чтобы поговорить о папе?

— Привет, — говорит Кейт, с любопытством подходя к нашим клетушкам. — Как дела?

— Мне кое-что удалось из намеченного по плану, — говорю я, с трудом сдерживая улыбку. Это ощущение ново и странно — чувство удачно сделанной работы.

— Ты достигла прогресса? — Эллисон удивленно выпучивает глаза.

— Именно об этом я и собираюсь доложить.

— О чем ты собираешься доложить? — спрашивает Сара. У нее в одной руке капуччино со льдом и в другой пакет печенья.

— О прогрессе.

— Отлично, тогда пошли в дамскую комнату, — говорит Эллисон; она вспоминает об опасности подслушивания, только когда обсуждает заговоры по свержению главного редактора. Сегодня на ней потрясающая юбка в складку, плетеные сандалии и классическая черная футболка с треугольным вырезом, но она каким-то образом умудряется выглядеть неряшливо. Костюм дорогой, и даже если она купила все это в «Сенчури 21» — хотя я сомневаюсь, что эту юбку она нашла на тамошних сто раз просеянных вешалках, — он все равно обошелся ей в половину недельной зарплаты. Вот в чем проблема «Модницы». Ее сотрудники в рабстве у собственного гардероба.

Идти до дамской комнаты через всю редакцию приходится долго, и Эллисон по дороге еще раз в деталях рассказывает об обеде в «По». На этот раз мы узнаем в подробностях, как ей подавали равиоли с грибами шитаке, и хотя она хочет убедить там не обедать, звучит это как реклама ресторана. На подходе к дамской комнате у меня уже слюнки во рту, приходится попросить у Сары печенье.

Очень странно есть в уборной, пусть даже туг кожаные кушетки и пушистые ковры. У Сары расслабленный вид, будто она часто отдыхает в роскошных предбанниках при уборных.

Эллисон проверяет кабинки, нет ли там кого.

— Ну, рассказывай. Келлер согласился помочь?

— Он сказал, что поставит «Позолоченную лилию» в календарь на ноябрь, — киваю я.

— Сложно было его уговорить? — смотрит на меня Кейт.

— Он немного поупрямился, но потом сдался.

— Что на него подействовало? — спрашивает она.

— Пришлось напомнить ему, что я изменила жизнь его сестры, так что он в долгу, — говорю я. Правда им ни к чему. Двойная жизнь Келлера — это не мой секрет.

Сара удивленно приподнимает брови.