Модильяни - [4]

Но вернемся к семейному архиву. Существовала еще и третья легенда, не менее фантастичная, чем предыдущие. Это история семьи матери Амедео Модильяни — Евгении Гарсен. В XVIII веке фамилия Гарсен (Garsin) была известна в Тунисе. Среди ее многочисленных предков выделяются комментатор священных текстов и основатель талмудистской школы, которая благополучно просуществовала до конца девятнадцатого века. Позже из Туниса семья переехала в Ливорно, где и появился на свет прадедушка Амедео Модильяни — Джузеппе. Его родителями были Соломон Гарсен и Реджина Спиноза.

Сделаем здесь небольшую остановку. Прапрабабушка Амедео Реджина Спиноза — непременный фигурант семейных преданий детства художника. Вот как о ней писала дочь Амедео Модильяни Джованна: «Энергичная и строгая, она позволяла себе обнимать детей только тогда, когда они спали. Именно она привнесла в семейные отношения тот тон суровости, который будет передаваться по наследству последующим поколениям и смягчится только спустя столетие, в честь малыша Амедео».

Реджина Спиноза — прекрасная хранительница домашнего очага, строгая и любящая в одно и то же время, но в отношении денег и чувств весьма и весьма экономная. Настоящая глава еврейской семьи, ревностно соблюдавшая традиции. Несмотря на то что она осталась вдовой, ей удалось каким-то чудом выучить шестерых детей и самым наилучшим образом поставить их на ноги. К несчастью, она была носительницей туберкулеза — болезни, которая ее и погубила. Знаменитому врачу Роберту Коху удалось выделить бациллу ТВС (туберкулеза) только в 1882 году, когда до рождения Амедео Модильяни оставалось еще два года. Но лекарство появится только в середине XX века, когда будет открыт стрептомицин — первое действительно эффективное средство. А пока от прапрабабушки в наследство потомку достается туберкулез.

Именно Реджине Спинозе обязана своим появлением на свет третья семейная легенда. Благодаря ей Амедео будет считать себя потомком Баруха Спинозы, знаменитого философа, за свою непродолжительную жизнь (1632–1677) удостоенного званий нечестивца и богохульника, причем со стороны как протестантов, так и католиков. У Баруха, однако, детей не было. Любые намеки на прямое потомство исключены. Разве что какое-нибудь боковое ответвление… Для пущего колорита можно допустить, что между Барухом Спинозой и Амедео Модильяни существовало некоторое сходство характеров — то же стремление к свободе, презрение к социальным условностям, нормам и приличиям. Хотя Барух — фанатичный приверженец логики, а Амедео — самый последовательный ее противник. Оба, и философ, и художник, в глубине души осознавали свое иудейство, но в обычной жизни держались от него на почтительном расстоянии. Под влиянием либерализации еврейской общины конца XIX века современный иудаизм легко вписался в образ жизни семейства Гарсен.

Один из сыновей Реджины Спинозы — прадед Амедео Джузеппе Гарсен, — начал свою коммерческую деятельность в 1835 году в Марселе, в доме на улице Бонапарта, 21, который на несколько поколений стал семейной собственностью. Прадедушка был человеком несокрушимого духа и отличался тонким складом ума, о чем свидетельствуют многочисленные примеры из его жизни. Как гласит семейное предание, он во всем искал глубинный смысл вещей. В том же 1849 году, когда Модильяни переехали из Рима в Ливорно, Исаак, сын Джузеппе Гарсена, женился на одной из своих кузин, которую тоже звали Реджина. Спустя шесть лет, в 1855 году, в их семье появилась на свет Евгения, мать Амедео. По семейным преданиям, именно Джузеппе Гарсен настоял на том, чтобы его внучка училась в Марселе в католической школе. Что это было — чудачество старого еврейского философа или простая предусмотрительность? По воспоминаниям самой Евгении, «с восьми утра до шести вечера с перерывом от полудня до двух я была ученицей светской католической и французской школы, а после возвращалась в школу итальянско-еврейскую, патриархальную и строгую».

Родители Амедео Модильяни встретились в Марселе в 1870 году, когда Фламинио было тридцать, а Евгении — пятнадцать лет. Оба семейства занимались коммерцией, причем достаточно успешно. Их деловые интересы не ограничивались рамками Марселя, простираясь от Лондона до Туниса. Возможно, именно деловые связи поспособствовали браку Фламинио и Евгении.

Отличительная черта матери Амедео, Евгении — полное подчинение себя семье. Ее почти невозможно представить в какой-нибудь другой роли, нежели жены и прежде всего матери. Какой она была в детстве, о чем мечтала во время свадьбы? Любила ли она своего будущего супруга, трепетала ли с замиранием сердца от его ответных чувств или того, что она принимала за чувства? И как скоро любовь превратилась в нечто совсем противоположное? Обо всем этом семейная мифология умалчивает. Известно одно: сильная телом и душой Евгения вышла замуж и стала главой семьи.

В то время дом Модильяни был зажиточным. По воспоминаниям Евгении, его даже можно было назвать шикарным: «Дом на улице Рома очень вместительный. В нем множество прислуги, пантагрюэлевское обилие блюд и постоянно накрытый стол для бесконечной череды римских родственников и друзей. Блистательные приемы в залах второго этажа и единственной зале первого. Из окон первого этажа виден просторный и хорошо ухоженный сад».