Модельное поведение - [48]

сестра.

— У Брук такое бывает иногда, она проходит такие фазы, — объясняю я. — Она становится немного странной, прекращает есть на какое-то время, а потом, однажды утром, все приходит в норму.

— Мне кажется, что все несколько хуже, — произносит Даг с уверенностью, которой я никогда раньше не слышал в его голосе.

— У Брук все в порядке, — настаиваю я.

— Это немного напоминает… я не хочу переходить границы приличия, но не было ли чего-нибудь подобного у кого-нибудь из ваших родственников?

Я мог бы ему рассказать о своей бабке, которая однажды решила утопить демона, поселившегося в теле моего пятилетнего тогда отца. Потом ее раз в два года отправляли в деревенскую клинику в Коннектикут на отдых — как тогда говорили «от нервов». Сторона отца — ирландские католики — вообще умудрилась сохранить черты рода «истинных американцев» — неврастению, неудачливость, глупость. Ну и мамина фолкнерианская родня тоже недалеко ушла.

Но я говорю:

— Ничего такого на ум не приходит.

— Но у вас нефункциональная семья, вы почти не помогаете друг другу, хотя могли бы.

— Мы можем позаботиться о себе сами.

— Я не хотел вспоминать об этом, но на днях ваш отец выставил в ресторане свой член напоказ всем.

— Ну, некоторая эксцентричность, может, и присуща нашей семье.

По крайней мере, он не отрезал его себе, как некоторые из приятелей Дага.

Он пристально посмотрел мне в глаза, впервые я увидел на его лице выражение осуждения.

— Ты не единственный, кто любит Брук.

И тут я понимаю, какой я идиот. Я уже готов сдаться и повести себя как нормальный человек, но Даг встает, кладет пятерку на стойку бара и говорит:

— Спасибо, я, пожалуй, пойду в больницу.

— Увидимся, — говорю я ему. Сегодня я ненавижу себя немного больше, чем обычно.

Проверка Брук

Она смотрит по телевизору трансляцию из зала военного трибунала по Боснии.

— Пойдем перекусим?

— Уверена, что то же сказал этот убийца, выпотрошив боснийского мусульманина на глазах его семьи.

— Я просто предложил.

Она продолжает пялиться в экран, где показывают адвоката с наушниками и в мантии, на лице у которого скорее скука, чем желание защищать кого бы то ни было.

— Твой дружок приходил навестить меня.

— Ты всегда смеялся над модными людьми, с которыми тебе приходится сталкиваться, но боюсь, ты стал одним из них, — сказала она безразличным голосом, не отрываясь от телевизора.

— Какое отношение это имеет к Дагу?

— Ты смеешься над ним, потому что он не крутой, потому что его эго не торчит на шесть футов вперед, как эрекция, когда он идет по улице, — она холодно посмотрела на меня. — Мне неприятно говорить это, но Даг лучше чем ты, Коннор. Прошлой ночью в конце смены Дага восьмидесятитрехлетняя старуха пришла в «скорую» с легкими, полными жидкости. Она сказала Дагу: «Я знаю, что я умираю, не трудитесь убеждать меня в обратном». И он ей сказал, что это так. А она попросила побыть с ней, пока она не умрет. И он остался и говорил с ней два часа и держал ее руку до тех пор, пока она не испустила последний вздох…

Это то, что я делаю — последний вздох. Я пришел проведать Брук или убедиться, что сам еще живой?

Завтрак в ресторане «Сорок четыре»

— Извините, я опоздала, но я вчера вечером была в «Хаосе», и там случилась престраннейшая история. — Тина Кристиан замолчала и жадно посмотрела на кресла, на которых в неуклюжих позах расположились герцоги и герцогини современного издательского бизнеса.

— В следующий раз позволь мне выбрать ресторан.

Я держу ее стул, ожидая, когда она сядет, чтобы галантно, как древние Макнайты, пододвинуть его.

— Ну так вот, эта латиноамериканка подходит ко мне и начинает трепаться. Я сперва подумала, что мы знакомы. Она такая хорошенькая, похожа на Джанет Джаксон. Но была она там с какими-то злобными чувихами, которые стояли, просто как свора бандиток. Потом она начала спрашивать меня о тебе. Так, какие-то невинности. Потом она спросила, не подружка ли я твоя. Я сперва прикинулась, а потом, постой-ка, думаю, так ведь это та самая долбанутая сучка, которая тебе фотки шлет пачками! Кстати, последнюю мы все очень оценили. Но прежде чем я это поняла, я решила, что это твоя приятельница, потому, собственно, мы и стали говорить о тебе. У нее были сомнения по поводу нас с тобой, но я ей сказала: «Коннор — клевый парень, но он просто без ума от своей девчонки и верен ей». То есть я подумала, что она знает Филомену. А она мне: «Да, я слышала, что она просто блеск». А я ей: «Да, для модели она действительно хороша». Но, по правде, я сказала, что Фил просто великолепна. Так оно и есть. Мы ведь всегда с ней ладили, ну, может, за исключением ее трудных периодов, когда я чувствовала себя рядом с ней, как бассет-хаунд рядом с гончей. Короче, я ей сказала, что ты не типичный охотник за моделями, что вы как пожилая супружеская пара, и она стала задавать такие вопросы, которые мне совсем не понравились. То есть наконец я поняла, что девка-то психопатка, и, конечно, я ушла оттуда. Короче, чего это за баба?

— Не знаю. Может, моя новая подруга, — так я делюсь своими переживаниями с Тиной в надежде получить женский совет.

— Плохо дело, — говорит она, кусая соломку.