Модельер - [6]

— Добрый день, Клод! — Антуан ввалился в комнату. — Как поживаешь, что происходит? — Не снимая плаща, он резко пододвинул к себе кресло и сел поближе к Клоду. С него стекали струйки воды. — Клод, — он наклонился над столом, испачкав мокрыми рукавами дизайнерские наброски Клода, выполненные голубыми чернилами. — Я влюбился! Я готов взорваться от радости! Дождь может промочить меня, но он не погасит моей страсти! — Антуан частенько рассказывал Клоду о своих мимолетных, как потом оказывалось, увлечениях.

— И кто же твоя самая новая подлинная любовь? — спросил Клод.

Антуан не мог сдерживать себя. Его большие миндалевидные глаза, густые брови, его большой лоб, который казался стеной, каждая частица его тела, казалось, вышла из-под контроля.

— Я знаю, что это безумие, и ты не одобришь, но это не кто иной, как очаровательная мадемуазель де Верле, которая доставила нам удовольствие вчера своим визитом. На ее автоответчике я оставил послание с приглашением на вечеринку в эти выходные.

Клод непроизвольно сглотнул. И слишком эмоционально произнес:

— Через три месяца она выходит замуж!

— Ах, но она еще не замужем, — с озорной улыбкой возразил Антуан.

— Но, Антуан, — выдохнул Клод. — Это непостижимо. Ты не можешь делать этого. — Его голос дрожал: — Ты охотишься за женщинами, которые приходят ко мне в студию по рекомендациям от важных клиенток. Нет, это непостижимо. Кроме того, ты выбрал женщину, которая собирается выйти замуж!

— Ты озабочен, я вижу. Могу ли я заметить, что непроницаемый Клод Рено, видимо, может ревновать! Нет! Я не думаю, что это возможно! — Антуан откинулся в кресле и рассмеялся.

— Это глупо, — раздраженно сказал Клод, поглядывая на свои часы. — В любую минуту сюда может войти мадам Риго. Ты закончил пришивать подкладку к ее полотняному костюму?

Антуан драматично вздохнул и прошел в свою боковую комнату, из которой незамедлительно раздался шум швейной машинки. Клод вернулся к работе над эскизом платья мадемуазель де Верле.

Интересно, когда появится мадам Риго, чтобы отвлечь его внимание? Скорее всего, как всегда, с опозданием. Клод мог перечислить все необычные причины, которыми она будет оправдывать свое опоздание: «Не так была запаркована машина, и мне понадобился час, чтобы ее разыскать… Я не смогла распутать поводок своей собаки после того, как она во время прогулки побежала за сенокосилкой. Представьте мою собаку, изрезанную этой ужасной машиной!» Была ли хоть какая-то доля правды в ее словах? Сегодня он надеялся, что костлявая мадам не утопит его в потоке извинений и сразу спросит, сколько будет стоить бахрома на ужасных розовых полотняных брюках, которые она обязательно принесет. А ведь он мог бы назвать конкретную цену. Его охватило неясное чувство. И он признался самому себе, что это, скорее всего, чувство ревности.

Неожиданно хлопнула входная дверь.

— Вы не поверите, что со мной произошло, — вздыхая, произнесла женщина и начала рассказывать о том, как по дороге из города ее преследовала машина-мусоровоз до самого ипподрома в Шантильи. — Я была настолько отвлечена ругательствами водителя мусоровоза, которые он выкрикивал прямо из окна, что не заметила, как мой «рено» очутился среди лошадей на ипподроме и рядом с этим вонючим мусоровозом.

Сестра Клода Жюльетт жила совсем рядом, в двухэтажном каменном доме, окна которого были закрыты уже слегка лоснящимися жалюзи. Этот дом находился в десяти минутах ходьбы от мастерской Клода. В детстве отец по-разному их воспитывал: от Клода требовалось неукоснительное соблюдение пунктуальности, а Жюльетт даже не знала слова «дисциплина». После того как она многократно перечитала каждую книгу в доме (их дед был книголюбом и гордился небольшой коллекцией книг в кожаных переплетах), Жюльетт «проглотила» все, что нашла в городской библиотеке Сен-лиса. Ее страсть к литературе была удовлетворена лишь после окончания университета, когда ее приняли на минимальный оклад библиотекарем в «Эдисьонс Гарош» — одно из крупнейших издательств в Париже. Через семнадцать лет упорной работы она доросла до должности одного из четырех редакторов книг по фантастике. Каждый рабочий день она ездила на поезде в Париж и обратно, в вагоне склонялась над страницами очередной рукописи и никогда не успевала прочесть все то, что взяла с собой.

У Жюльетт был спокойный характер мечтательницы, но после рождения четвертого ребенка он стала абсолютно дезорганизованным человеком. Темные дубовые полы в ее доме были едва различимы под разноцветной, заляпанной пятнами детской одеждой. А дети перестали даже удивляться наличию плесени на хлебе и фруктах. Что же тогда говорить о проросшем картофеле или луке?!

Муж Жюльетт Бернар работал местным адвокатом и редко обращал внимание на беспорядок в доме, так как понимал, что семейный уют будет нарушен, если позвать на помощь свою овдовевшую и очень привередливую тещу, которая жила в небольшой квартире в этом же городке. Но через три месяца после рождения их четвертого сына Артюра, когда дом заполонил кислый запах мочи, Бернар не выдержал. Жюльетт металась между памперсами и чтением очередной рукописей, поэтому она была благодарна мужу за принятое решение. Ее отпуск по материнству был прерван ровно через два дня.