Мода на невинность - [18]

Появилась и Милка, но в обеде она принимала участие символическое.

– Ешь! – свирепо заорала Люська, тыча ей в лицо ложку с жирным борщом. – Ешь, дрянь такая, ты меня в гроб вгонишь!

Минотавр строго посмотрел на жену, и та моментально замолчала...

– Ага, ты опять здесь! – услышала я знакомый голос. Инесса вышла на балкон, покурить.

– Добрый вечер! – вежливо сказала я.

– Добрый, добрый... Что, наблюдаешь семейную сцену? – шепотом спросила она, едва кивнув по направлению к соседнему дому. – Очень колоритное семейство.

– А что еще делать?

– Да, мне тоже скучно... – Она потянулась, как кошка, в легком темно-вишневом платьице, зевнула, показав идеальные острые зубы. «Безупречна, – подумала я машинально, – безупречна во всем...»

– Что же делать? – машинально повторила я свой риторический вопрос.

– В редакцию сегодня не пошла – ничего срочного, номер уже сверстан, Владимир Ильич уехал в Германию на недельку, и вообще... Пойдем-ка сходим в парк. Ты была в нашем парке?

– Да, кажется... Там, где карусели, шашлык жарят? – задумчиво пробормотала я.

– Это новая часть, я ее не люблю, – с вдохновением возразила Инесса. – Значит, в старом парке ты еще не была.

– Сейчас, я только переоденусь...

Странно, но при всей своей неприязни к этой женщине в ее присутствии я чувствовала какое-то возбуждение, словно часть той энергии, что кипела в ней, передавалась в меня. Рядом с ней хотелось ощущать себя такой же блестящей и привлекательной.

Я скинула с себя старый тети-Зинин халат, в который пряталась, как в кокон, – полная отрешенность от внешнего мира, будто лохматая махровая ткань была прочнее бетона, и достала из скрипучего шифоньера свое любимое голубое платье. Я редко надевала его, помнится, последний раз это было в прошлом году, еще до маминой смерти, в те короткие дни, когда она особенно хорошо себя чувствовала – кто знал, что перед самым концом бывает такой прилив сил, но мне было так хорошо тогда, я радовалась за маму и не боялась носить светлую одежду...

– Какая ты хорошенькая! – улыбнулась Инесса, когда мы встретились с ней на крыльце. – Со мной не боишься заблудиться?

– Что за глупости... – насупилась я, вспомнив свое недавнее путешествие по Тишинску, которое закончилось столь бесславно, и, если б не ехидная мадам Молодцова...

– Да, ты хорошенькая, – утвердительно кивнула Инесса, безо всякого стеснения рассматривая меня. – Идем же... Десять минут на автобусе или полчаса пешком?

– Пешком.

Солнце, несмотря на вечер, было еще высоко, на миг мне даже показалось, что свежий ветер пахнет близким счастьем.

– Я сразу увидела, что ты милая девочка, – болтала Инесса, шагая чуть впереди. – Только ты не хочешь никому это открывать. Вечно в чем-то темном, неопределенном, волосы небрежно заколоты, светлая, без контуров, помада, личико сонное и несчастное.

– Перестань, – вздохнула я.

– Ты словно прячешься от кого-то, пытаешься раствориться в толпе, сделаться максимально незаметной. Боязнь обратить на себя внимание? Почему?

– Так... Зачем оно, это внимание? – пожала я плечами.

Она незаметным и ловким движением вытащила у меня из пучка шпильки, рукой расправила волосы по плечам. Я нахмурилась, хотя ничего неприятного она не делала.

– Вот так, немножко на лоб... – Инесса совершенно меня не слушала. Видимо, у нее в голове уже сидел какой-то образ, который она хотела примерить ко мне. – Постой...

Из сумочки она вытащила специальный карандашик и, несмотря на мое вялое сопротивление, одним движением обвела мне губы светло-коричневым контуром, потом слегка коснулась скул румянами – все это быстро, на ходу, профессионально точными движениями.

– Еще бы, еще бы я что-нибудь с тобой сделала... – оживленно сказала она. – Так, вот это плечико слегка приоткроем... Ах, обожаю что-нибудь придумывать, у нас в доме моделей Марья Степановна специалистка по макияжу, но все девчонки идут гримироваться ко мне, потому что я делаю лучше! Кстати, через две недели у нас показ новых моделей, ты придешь посмотреть?

– Обязательно.

– Автор коллекции – Рафик Буранов, очень перспективный юноша, родился в деревеньке под Тишинском, учился в сельской школе, потом вдруг его потянуло на «от кутюр»... Странно, правда?

– Н-ну...

– А по-моему, нормально. Нормально даже то, что он не рвется покорять Москву... Он настоящий. Рафик – это от Рафаэля, представляешь – полуграмотная сельская доярка назвала своего сына Рафаэлем... – Инесса улыбнулась, подставив свое лицо солнцу, и судорожно, сквозь зубы, выдохнула воздух. – Он красив, но не про нашу сестру.

– Уже женат?

– Нет. Зинаида Кирилловна его недолюбливает, говорит, что это тлетворное дыхание центра...

– Понятно! – воскликнула я. – Он из тех, кого она называет извращенцами.

Инесса потрепала меня по волосам.

– Он славный, – весело возразила она. – Не космополит, хоть это нынче и модно. В последнее время нашего Рафаэля одолевает идея фикс, и многие тоже этим заразились... Ты ничего не слышала про историю с мэрской дочкой?

– Нет, – с любопытством, даже с тревогой ответила я, тотчас припоминая, что мэр когда-то был возлюбленным моей тетушки. Значит, у него есть дочь. Бедная тетя Зина, у нее никого нет, кроме меня...