Мода на короля Умберто - [53]
— Кустарники, деревья, а в них насекомые, ящерицы, птицы и… лоси. Должна быть арена… Жизненная! А без лося ее не будет. — И Новожилов почти с ненавистью смотрел на чучела, черепа и рога, украшающие помещение.
Будто нарочно подобрали морды — одна свирепее другой. Ощерившаяся рысь, кабаны с кинжалоподобными клыками…
Разве что на пресноводной жемчужине, радужной, гладкой, отдыхал глаз. Она лежала рядом со своей раковиной за стеклом шкафа. Но едва Новожилов вспоминал, что жемчужина извлечена из орлана-белохвоста и обработана кислотой его желудочного сока, как начинал жалеть великолепную птицу, ставшую жертвой какого-то научного работника.
Кажется, вышвырнул бы за окно бутафорию и проветрил бы хорошенько. Ну, не смешно ли в солидной инстанции долбить то, что известно первоклашке? И все равно напрасно. Какой-нибудь старичок, выслушав, всматривался в него пристально и предлагал любое на выбор: психотропное или вегетативный регулятор — помягче, пожестче — пожалуйста, и пробовал участливо образумить:
— Да на кой лях зайцу лось?
Тихие глаза старичка предполагали отзывчивую душу и голову, восприимчивую лишь к мудреным медицинским названиям.
— Как вы рискнули пойти на должность охотоведа? — спросил Новожилов однажды такого инспектора.
— А я систематически смотрю передачу «В мире животных».
Новожилов почувствовал приступ хандры. Но инспекторские начальники были довольны ответом коллеги. Они кивали, что-то мычали, урчали. Чем больше занимались старички охотоведческими проблемами, тем сильнее уверялись, что и проблем никаких, — стреляй, да и все!
«В самом деле, — подумал Новожилов, — если на экране телевизора они способны отличить жирафа от крокодила, зачем с ними спорить? С таким же успехом они могут считать себя и медиками, коль вдыхают запахи аптечного склада, и писателями, коль знают алфавит, и политиками, потому что читают газеты. Разве счесть их, кто всюду найдет пристанище?! В охотоведении ли, в литературе или канализационном хозяйстве! Всегда одинаково серые, безнадежно средние, везде случайные, чужеядные».
Не аптечными запахами, казалось, дышал Новожилов в комнате инспекторов, а тропическими испарениями острова Суматры, где растет самый зловещий цветок в мире — раффлезия Арнольди. Метровый в диаметре, мясистый, сукровичный, с гнилостным запахом. У него нет ни листьев, ни стеблей. Превращенные в клеточные нити, они врастают в ствол и высасывают чужие соки.
И хандра стала отчаянней.
Однако приучить лицензионных магов советоваться со специалистами так и не удалось. Кто отдавал приказы и требовал неукоснительного исполнения, не привык к рассуждениям нижестоящих. Начались обиды, амбиции. Не много ли Новожилов себе позволяет? Кто он такой, в конце концов! Обыкновенный директоришка.
Если что и брало магов, то лишь аллергия на аптечные запахи. Время от времени кто-нибудь из них, хватаясь за сердце, начинал задыхаться, и тогда тихий старичок предлагал что-нибудь облегчающее. Однако самым радикальным считал переход на менее вредное производство.
18
Он долго стоял, наслаждаясь трогательным пением. В клетке был крупный бордово-вишневый щур. Иногда птица поднимала чудесные перья, и тогда под ними обнаруживался сероватый пух. Потом принимала обычный вид, какой и подобает заслуженному музыканту, и опять Новожилов слышал трогательный голосок. Рядом верещали щеглы, глухо рокотали горлицы, а в центре зала по-человечьи выкрикивала что-то майна. Безмолвствовали лишь соловьи. От них исходили сиротство и грусть. Особенно несчастным казался один — невзрачный, без хвоста. Его клетка помещалась в углу, и всякий, кто подходил к ней, пренебрежительно бросал:
— Чего это он… общипанный какой-то?
— Линяет, — в который раз сердито буркнул хозяин, насыпая питомцу корм.
Поклевав, соловей немного повременил, затем открыл клюв и неожиданно издал чистейшую трель, да так, что посетители остолбенели. Потом вторую, третью… И защелкал, засвистал, забил дробью… Пение других птиц как будто пропало. Даже их оперение померкло. Не тратя себя на бессмысленное соревнование, птицы умолкли и тоже, как люди, повернулись в сторону певца. Казалось, приглушился и шум воды в фонтанчике.
Дежурный восхищенно кивнул хозяину:
— Ну, бродяга!.. Корм отрабатывает.
Польщенный старичок скромно ответил:
— Фомка у меня молодец.
Лишь сорока попробовала возмутиться чересчур долгим концертом, однако на базарный треск никто не обратил внимания.
— А говорят, соловьи не поют в неволе, — растерянно сказал кто-то.
— Это скворцы… — авторитетно заметил другой. — Бестолковая птица, не то что мой попугай Крылатый Серафим.
Однако его тотчас опроверг длинный худой посетитель с колючими щеками:
— Да они не только поют, но даже и говорят. Мой скворушка выкрикивал: «натрий-бром», «бальзам Шестаковского». Да что там! Целую фразу: «Молчат мудрецы, ловчилы неистовствуют».
Возвращаясь электричкой в Сухой Ерик, Новожилов с грустью думал, что вот вытесняют любителей птиц городские собачники, кошатники… Хуже того! Появились орнитофобы — ненавистники птиц, особенно голубей, громящие их замечательный род, который веками служил людям.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.