Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой - [74]
В конце тридцатых Квентин перебрался поближе к центру, в квартирку на первом этаже Бофор-стрит, Челси. Там устраивал ночные приемы. В своих лучших женских костюмах, нагло раскрашенный, он потчевал гостей королевскими угощениями — бледно-серым холодным кофе и позавчерашними тостами. Гости были в восхищении.
В начале Второй мировой он выразил искреннее желание защищать родину на фронте, но доктора ему отказали — и в уме, и в нравственности — и выдали белый билет. В 1942-м, в самый разгар войны, Крисп стал натурщиком, тем самым завершив то, что начал в тридцатые. Теперь он действительно был произведением искусства, которое ежедневно мучительными долгими часами переводили на ватманы и холсты школьники и студенты.
Крисп говорил, что ни о чем, кроме позирования, не думал. Лукавил, конечно: пока ученики скрипели карандашами, он тихо, втайне от мира сочинял рассказы, афоризмы, нанизывал перламутровые бусины воспоминаний на шелковую ниточку сюжета, но какого, еще не понимал. Только в середине шестидесятых по настоянию своего агента Квентин перевел бисерные картины памяти на понятный английский язык, и в 1968 году сочинение вышло в британском издательстве под провокационным названием «Голый чиновник». Это были искренние без вульгарности, ироничные без злобы, подробные без сальностей мемуары о его жизни в искусстве — о платьях и макияже, закрытых клубах и «любви, не смеющей назвать себя», о позировании в студиях и позерстве в жизни. Если бы Оскар Уайльд был жив, он аплодировал бы этому удивительному сочинению.
Вначале продажи не радовали — разошлось всего 3500 экземпляров. Один попал в руки телевизионного продюсера, решившего экранизировать книгу. В 1975 году «Голого чиновника» показали в Британии и США. Крисп стал звездой.
В 1981-м ему опостылели старушка Тэтчер и старушка Англия. Он переехал жить в США, поселился в Ист-Виллидж на Манхэттене, много выступал, давал интервью. Его обожали режиссеры, приглашали на третьи и вторые кинороли. В 1985 году на съемочной площадке фильма «Невеста» он познакомился со Стингом. Они подружились. Певец посвятил забавному старику песню Englishman in New-York, мгновенно ставшую хитом. В эстетском черно-белом клипе позер Крисп сыграл самого себя.
Вслед за Стингом интерес к артисту проявила режиссер Салли Портер — пригласила сыграть королеву Елизавету I в своем фильме «Орландо». Крисп отказывался, не мог представить, как он, 80-летний джентльмен, будет изображать регину британскую. Но режиссер не сдавалась, старик поддался — и сыграл великолепно. Рыжеволосая тюдоровская Тильда Суинтон в роли андрогина Орландо стала Криспу прекрасной парой.
В США экстравагантный британец одевался вызывающе и превратился во флюоресцентного ковбоя с сиреневой шевелюрой и в психоделическом макияже. В 1980-е у него уже была масса поклонников по обе стороны океана. Некоторые имитировали его космическо-ковбойский стиль, другие — макияж. Любопытно, что даже художник Эрте, франт и тихий уайльдианец, в те годы повторял боевую раскраску Криспа, выпудривая лицо и жирно подкрашивая глаза. Позже, впрочем, он отказался от этого безумства.
Квентин Крисп.
Фотопортрет, 1986 г. Коллекция Ольги Хорошиловой
В восьмидесятые, на пике своей телевизионной и светской карьеры, Крисп устраивал творческие вечера, длинные, увлекательные one man show, во время которых делился тонкими наблюдениями о жизни, учил простодушных американцев высокому стилю в одежде и поведении, сыпал остротами и рассказывал душещипательные истории о том, как его, накрашенного и женственного, преследовали в Англии.
Криспа превратили в борца за свободу меньшинств и мученика британской морали, он стал гей-иконой. Но, пока наивные активисты маршировали на митингах с его портретами, напечатанными на радужных флагах, Квентин бурчал журналистам о том, что он геев не любит, не понимает этого их движения за права, не приемлет их флагов и вообще считает голубое сообщество таким же консервативным и нетерпимым, как гетеросексуальное большинство. Милый старик был тысячу раз прав.
Его позиция не может не восхищать. Он никогда не шел на поводу у толпы — ни в черно-белой Британии, ни в радужной Америке. Всегда был самим собой. И этим неизбежно раздражал викторианцев, либералов, гей-активистов, откровенно его не понимавших. Их шумные бессмысленные толпы он по лондонской привычке называл стадами.
Артист никуда не рвался и ни к чему не призывал. Он не был лозунгом. Он был истинным произведением искусства, у которого, как известно, лишь две задачи — позировать и вставать в позу. И это Криспу удавалось великолепно.
Имя Оскара Уайльда вновь зазвучало на протестных митингах и в либеральной студенческой прессе в 1967 году, когда разразился скандал с группой Rolling Stones. Ее фронтмена Мика Джаггера и гитариста Кита Ричардса арестовали по обвинению в употреблении наркотиков. Приговор суда, конечно, обжаловали, Ричардса оправдали, срок Джаггера заменили на условный, но общественность негодовала. «Роллинги» сочинили достойный ответ истеблишменту — в том же году записали песню We Love You и сняли клип, в котором своеобразно представили суд над Оскаром Уайльдом.
