Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой - [50]
После удачного исполнения сольной партии в оратории к Нолле пришло признание. Начало 1890-х годов он провел в Киеве, но регулярные и настойчивые приглашения от столичных антрепренеров и аристократов заставили его вернуться в светский и щедрый Петербург. Он стал профессором консерватории по классу вокала, сдружился с Лядовым и Римским-Корсаковым, общался с Модестом Чайковским. В музыкальных энциклопедиях несложно отыскать перечень его известных учеников: Елизавета Азерская, Габриель Дарнэ, Эмилия Левандовская, Борис Мезенцов… Скончался Николай Михайлович Нолле в 1908 году в своем имении Мерцыно и был похоронен там же.
Но почему же «редкий»? Почему Нолле сделал такую красноречивую надпись на обороте фотографии, если она не подписана Чайковским? Что в ней особенного? Вопросы роились в голове, пока я рассматривала красивую фотографию композитора. Хороший большой формат «будуар», примерно 14 на 22 сантиметра. Знаменитое фотоателье. Внимание его владельца, Анаклета Пазетти, приковано к лицу Чайковского, костюм виден лишь частично. Кажется, будто мастер хотел всмотреться в глаза, передать суть. Неожиданно мое внимание привлек один нюанс — из уха композитора торчал неаккуратный кусок ваты. Странная, непонятная деталь, которую в эпоху Пазетти признали бы непростительной ошибкой, браком. Но, возможно, эта деталь имела для фотографа значение и он намеренно не подверг ее ретуши? Быть может, она связана с какой-то жизненной историей?
Анаклет Пазетти (второе его, «русское» имя — Петр Александрович) был божественно тонким и чертовски хитрым фотографом. Он мог волшебно живописать блесткие награды на раззолоченных мундирах, приукрашать внешние достоинства и вуалировать недостатки. Он бессовестно льстил августейшим особам, аристократам, политикам, оперным дивам. Его ателье на Невском проспекте в доме 24 было одним из самых модных мест на светской карте имперской столицы. Но Пазетти мог быть и предельно искренним, тонко чувствующим мастером. Он видел и умел мягко передать застенчивость императора, густо припудренную нервозность Александры Федоровны, себялюбие и язвительность Феликса Юсупова, грубоватое солдафонство круглощеких генералов. Остроглазый мастер замечал всё.
Петр Ильич Чайковский неоднократно позировал Пазетти. На обороте бланка фотоателье выгравированы медали за участие в выставках. Среди них — награда, полученная Пазетти в 1889 году, но еще нет серебряной медали 1891 года за «художественно исполненные портреты на платиновой бумаге». Значит, снимок сделан именно в этот промежуток, то есть как раз во время первого знакомства Николая Нолле с композитором. Удастся ли определить точную дату съемки? Перелистав аукционные каталоги, я обнаружила среди проданных лотов похожий погрудный фотопортрет Чайковского, сделанный Пазетти (Christie’s The Jerome Shochet Collection of Historical Signed Photographs, 2007, № 1129). Композитор позировал в том же костюме в трехчетвертном развороте. Красивый, официальный и, что важно, хорошо отретушированный снимок — без «брака», то есть загадочной ваты в ухе. Под овалом стоял автограф композитора и дата: 19 июня 1890 года.
Петр Ильич Чайковский.
Фотоателье «А. Пазетти», Санкт-Петербург. Начало января 1890 г. Коллекция Ольги Хорошиловой
Петр Ильич Чайковский.
Фотоателье «А. Пазетти», Санкт-Петербург. Начало января 1890 г. Вата в ухе тщательно заретуширована
Обе фотографии, несомненно, были сделаны в один сеанс. В тот период композитор несколько раз бывал в Петербурге. Осенью 1889 года он готовился к тому самому юбилейному концерту Антона Рубинштейна. Затем в декабре Чайковский вновь в столице — на репетиции своей «Спящей красавицы». В начале января 1890 года — петербургская премьера балета, после чего уставший от публики композитор уезжает в Италию работать над оперой «Пиковая дама». В Петербург он вернется в конце июля 1890 года.
Во время моего маленького расследования мне удалось раздобыть полный список и каталог фотографий композитора, опубликованный исследователями Александром Познанским и Бреттом Лэнгстоном в гигантском англоязычном справочнике The Tchaikovsky Handbook (Indiana University Press, 2002). Было несложно отыскать в нем фотографию, идентичную аукционной, а также другие снимки этой фотосессии: три погрудных, один поколенный портрет и групповой снимок пятерых братьев Чайковских. Однако среди них не было фотографии из архива Нолле, что косвенно подтверждало надпись, сделанную певцом на обороте. Опубликованные в книге снимки Пазетти атрибутированы январем 1890 года.
Особенности фотографирования XIX века подсказывают, что Чайковский мог зайти в ателье в начале января, то есть сразу после успешной премьеры «Спящей красавицы», на которой, кстати, присутствовали и его братья. Возможно, сам Анаклет Пазетти попросил композитора об этом, ведь в те дни столичная публика с жаром обсуждала грандиозную балетную постановку. Каждый стремился ее увидеть. Вновь вырос спрос на фотографические снимки Чайковского, на которых поклонники мечтали иметь автограф русского гения. Пазетти предложил восхищенной публике лучшие варианты отпечатков, именно они теперь хорошо известны и многократно воспроизведены. Фотография братьев Чайковских осталась достоянием семьи и узкого круга друзей. Снимок с предательской ватой в ухе, слишком крупной для ретуши, возможно, был забракован самим композитором и не попал в тираж. Но именно эта случайная деталь позволила Пазетти раскрыть некоторые особенности характера Чайковского.
