Мод - [18]

Когда ей исполнилось два месяца, я стала приходить вместе с ней к Хелен. Там мы, сидя на крыльце, потягивали холодный чай и наблюдали за нашими малышками. Фэйт ползала повсюду и всюду забиралась. Хелен не сводила с нее глаз, следя, чтобы она, не дай бог, не наелась жуков либо земли или не свалилась с крыльца. Лулу спала у меня на руках, а иногда мы выносили для нее на крыльцо люльку Фэйт, из которой та уже выросла, чтобы мои руки были свободными и я могла шить.

Хелен посмотрела на нее как будто бы с легкой завистью:

— Какой спокойный ребенок! Не помню, чтобы Фэйт столько спала. Она что, вообще не плачет?

— Редко, только когда проголодается. Я ее покормила перед тем, как прийти, так что теперь у нее послеобеденный сон. До четырех не проснется. Потом я ее опять покормлю, и она проспит до прихода отца. Видела бы ты его! Он ее будит, ходит с ней повсюду и болтает до самого ужина. Совсем ее избалует!

— Так это же хорошо, Мод, очень хорошо! Дети быстро растут. Вот увидишь: скоро она начнет переворачивать дом вверх дном.

Дочка Хелен, Фэйт, была миниатюрная, как ее мама, а Лулу — крепенькая, как мы с Джеймсом. Скоро девочки сравняются в росте, хотя у них почти два года разницы. Вот и мы с Хелен — такие непохожие — сидим на крыльце в креслах-качалках, потягивая холодный чай и наблюдая за нашими детьми, наслаждаемся спокойной жизнью.

Впервые за всю свою жизнь я никому не завидовала.

Глава 7

Летом 1908 года мне исполнилось шестнадцать. Лулу уже был год, и она училась ходить. Джеймс с отцом перестроили флигель, чтобы у Лулу была своя комната. Во второй раз я пока не забеременела, но матушка Коннор сказала, что, пока я кормлю Лулу, это вряд ли произойдет. Я и не расстраивалась. Конечно, мне хотелось еще детей, но не сразу, а хотя бы через годик-два. Женщины в городке нередко кормили детей грудью до трех лет или даже дольше, чтобы повременить со следующим ребенком. Иногда это срабатывало, иногда — нет.

Я наслаждалась каждой секундой взросления Лулу. Джеймсу нравилось смотреть, как она играет и учится ползать, садится, делает первые шажки. Она была светом нашей жизни. Когда Джеймс приходил домой, то носил ее на руках или играл с ней почти все время, пока она бодрствовала.

Иногда по субботам он уезжал играть в бейсбол против команд из других городов. А когда они играли у нас, я вместе с Лулу ходила на поле и мы болели за него с трибун. Лулу била в ладошки и улюлюкала вместе со мной. Джеймс говорил Лулу, что любит ее больше всех на свете, потом меня и, наконец, бейсбол. Я не ревновала, потому что сама, как бы сильно ни любила Джеймса, Лулу я все-таки любила больше.

Лулу росла очень хорошенькой, с большими ярко-синими глазами, румяными щечками и кудрявыми волосами. Я радовалась, что она пошла в Джеймса, и надеялась, что если кто из детей и унаследует мою комплекцию, то только мальчики. Мой папа был довольно миловидным мужчиной, но всю свою жизнь я чувствовала себя простушкой. Джеймс говорил, что я красавица, и мне было очень приятно, однако я знала, что это не так, и продолжала сравнивать себя с Хелен.

Никто из нас никогда в жизни не получал писем. И вот как-то в понедельник, весной, Джеймс вбежал во флигель, неся в одной руке письмо. Он помахал им передо мной, пританцовывая. Потом схватил за плечи, обнял, отстранил и стал покрывать поцелуями мое лицо.

— Это от Браунов, из Сент-Луиса, Мод, они собираются отправить к нам человека, посмотреть, как мы играем, ведь в этом году мы победили во всех матчах. Наверное, это мой шанс! Если я буду играть так же, как до этого, может быть, меня возьмут в профессиональную лигу.

Он был таким счастливым. Я попыталась заглушить мысль о том, что если он будет играть профессионально, за деньги, то совершенно перестанет появляться дома.

— О, Джеймс, да ведь тогда твоя мечта осуществится!

Мы засмеялись и закружились по дому.

— Надо сказать маме с папой. — С этими словами он выбежал из флигеля. Я едва сдерживала слезы. Конечно, его возьмут. Мой Джеймс станет профессиональным бейсболистом и осуществит свою мечту.

Он и остальные ребята из команды освободили вечера для тренировок. Я не видела его таким воодушевленным с самого рождения Лулу. В ту субботу он места себе не находил от волнения, то расхаживал по комнате туда-сюда, то бегал в родительский дом, трижды сменил носки. Когда наконец пришло время ехать на поле, он крепко обнял меня.

— Такой игры ты еще не видела! Все ребята выложатся по полной, и народ из Юнион-сити — тоже.

Родители Джеймса уже ждали нас, и мы всей толпой выдвинулись на игровое поле. Джеймс держал на руках Лулу, мистер Коннор нес корзинку с едой, матушка Коннор — коврики, чтобы сидеть, а я — разные вещи и игрушки для ребенка. Все пятеро, включая Лулу, всю дорогу молчали; взрослые думали о том, что принесет этот день Джеймсу, а Лулу, должно быть, просто чувствовала наше серьезное настроение.

Мы с малышкой и родителями Джеймса заняли места на скамейках, установленных вокруг поля. Поскольку мы были семьей игрока, нам не пришлось нести собственные стулья. Я села во втором ряду, усадив на колени Лулу, Конноры — передо мной. Я оглядывала толпу, высматривая незнакомцев и пытаясь вычислить людей из Сент-Луиса. Весть о приезде агента разлетелась по обеим командам, и зрителей в тот день собралось больше, чем когда-либо прежде.