Мобильные связи - [38]

– А пять тысяч за ремонт? – упорствовал он.

– После того как машина возвращается к законной владелице, автосервис волен подавать на меня в суд. Но для этого ему придется в соответствии с законом о правах потребителя предъявить бумаги, в которых есть подпись моего сына о том, что с ним оговорена подобная стоимость ремонта. А также снятые с машины запчасти, которые Лифшиц выбросил. До той секунды, пока это не будет предъявлено, их деятельность укладывается в статью о навязывании услуг…

– О как! – присвистнул милиционер. – Так вы собираетесь подавать на сервис в суд?

До этого он принимал наш визит за психологическую атаку, поскольку, работая в милиции, привык осознавать реальность в логике наездов, а не в логике законов.

– Именно. Вот наш адвокат, у нас заключен официальный договор с адвокатской конторой Игоря и Людмилы Труновых.

Отличников важно вскочил, кивнул и сел обратно.

– Сегодня просматривается вариант: мошенник Козлов взял деньги, не оформил машину; мошенник Лифшиц взял в ремонт ничью машину, не оформил документы о ремонте, чтобы уйти от налогов. Плюс к этому навязал услуги на три тысячи долларов. Если отделение милиции при этом не защищает права собственницы, а защищает интерес вымогателя Лифшица, то мы прослеживаем групповое мошенничество, коррупцию и оборотней в погонах… – затараторили мы с Полей Ковач, – пусть суд работает и разбирается, кто прав, кто виноват.

– А мы-то тут при чем? – напрягся молодой милиционер. – Пишите все подробно в заявлении!

Автосервис приготовил его к тому, что подставные люди придут вытрясать из него машину. А тут никаких подставных людей: законная Поля Ковач, официально оформленный Отличников и я, подготовленная не слабым юристом. Так что если судебная машина закрутится, то всем мало не покажется. А уж если к этому присоединится пресса, то неприметный автосервис и столь же неприметное отделение милиции станут хитом сезона.

– Извините. – Участковый попросил у меня из рук потрепанную брошюрку, которой я уже полчаса обмахивалась, машинально взяв ее с полочки.

Полистав брошюрку, оказавшуюся выжимкой из УК, он ткнул пальцем в статьи о наших правах и обязанностях в ходе следствия, вызвав у нас с Полей гомерический хохот. Потом достал бумагу, и мы начали писать. Ох мы и расписались… все-таки писательницы! И про гадкого Веню, и про жуликоватого Лифшица, и про честного прежнего владельца, и про глупенькую меня.

На следующий день такую же точно писулю писал мой сын Петруша. Еще на следующий день молодой милиционер официально потащил собрание наших сочинений Лифшицу, словно все это не сопровождалось густым прозвоном: «Ну и что эти козы? Да? А ты им что? Так! А они? В суд? Суки! Пусть подают! Ни хрена у них не получится! Получится? Почему получится? Я документы на ремонт не оформил! А кто их оформляет? Закон требует? Да имел я твой закон! Ладно, зайди…»

Потом, как водится, день молодой милиционер не мог найти Лифшица. Потом, как водится, день Лифшиц не мог найти молодого милиционера. Потом все находили друг друга и снова теряли. Мы не торопились, поскольку подача в суд происходила по истечении определенного срока, после мизансцены в милиции. И вот срок уже подходил, уже подползал, уже почти придвинулся к нам вплотную и дышал в затылок… мы уже потирали руки перед новым поворотом шоу, но моя любимая астролог Наташа Мельник, без которой я давно ничего не решаю ни в личной жизни, ни в общественной, повозившись с Рафаэлевыми таблицами, сказала:

– Суда не вижу!

– Как это она не видит суда? – сокрушались мы с Полей, вошедшие во вкус, уже сладострастно приготовившись к сценическому позору жалкого Вени, к громкому поражению алчного Лифшица и пафосному торжеству российского Уголовного кодекса.

Мы уже не столько хотели возвращения машины, сколько бравурного хеппи-энда, сокрушительного катарсиса, юридического оргазма или, как говорил классик, «оргии гуманизма».

Через пару дней позвонил тихий бессловесный Отличников. Я не узнала его, потому что Отличников орал. Он так орал из моего мобильного, что я подумала, не началась ли война, землетрясение, всемирный потоп, захват России инопланетянами или Москвы террористами. Как говорится, вид орущего и бегущего полковника в мирное время вызывает смех, в военное время вызывает панику.

– Мария Ивановна, Мария Ивановна! Мне звонил генерал! От них генерал! Он мне позвонил, сказал, что хочет чисто поговорить! Обсудить, перетереть, разобраться! С их стороны генерал! Генерал, настоящий генерал! Генерал разведки! – орал Отличников.

Он орал так, что я даже подумала, кто же мне должен позвонить, чтоб я так орала? Не иначе как лично Будда… А если не Будда, то кто? Маркес? Да нет, с Маркесом завтракать я не пошла, когда мне было лет двадцать семь. Надо было рано вставать, и я отказалась от этой идеи. И в общем, не жалею. Как говорил мой отец: «Я никуда никогда не опаздываю, потому что никогда никуда не спешу…» В результате этого жизненного принципа, занимая всякие посты, он не оставил мне в наследство ничего, кроме отличной библиотеки и чувства собственного достоинства. И я ему благодарна, поскольку это лучшее, что можно оставить детям.