Мобильник - [2]

– Он подделал счета!.. Где говорят деньги, там молчит совесть!

– Друзьям лучше вообще не стоит вместе заниматься бизнесом, – обронил кто-то за столом.

А Лао Янь ответил:

– Нечестную дележку я, так уж и быть, стерпел. Двадцать третьего числа перед Новым годом мы целый день подбивали счета, и, к вечеру, я, взяв свою долю, собрался домой. Выйдя за порог, я, вдруг, опомнился, что мы не решили, в какой день после праздников снова поедем торговать. Тогда я вернулся во двор и тут услышал, как Лао Ню говорит своей жене: «Этот Лао Янь – идиот конченый»… Не из-за денег я с ним порвал, а из-за этой фразы.

Сказав это, старик залился слезами:

– Никто со мной в этой жизни не водился, а тут нашелся единственный человек, и тот обозвал идиотом конченым! – Тыча себе в грудь, Лао Янь добавил: – Тошно мне от всего этого.

Летом 1995 года у отца Янь Шоуи случился повторный инсульт, рот его съехал на бок, и старик стал пускать слюни. С тех пор и до самой смерти он уже не разговаривал.

Лао Ню после разрыва с Лао Янем тоже забросил торговлю луком. В 1969 году в их селе установили первый рычажковый телефон, и Лао Янь устроился на почтовое отделение телефонистом. В то время на это место претендовало двадцать с лишним человек. Тогда заведующий почтой Шан Сюэвэнь, чтобы их усмирить, созвал всех желающих и объявил:

– Для телефониста главное – уметь орать во всю глотку. Сейчас каждый из вас попробует поорать, а я выберу.

Двадцать с лишним человек начали поочередно драть глотки, в результате лучшим крикуном признали Лао Ню. И неважно, что голос у него оказался женским, зато в сельпо напротив от его крика полопались стекла. К тому же кричал он не только громче всех, но и дольше всех. Шан Сюэвэнь даже успел зажечь и выкурить целую папиросу, а Лао Ню все продолжал орать. Наконец, Шан Сюэвэнь его остановил и изрек: «Хорош, уже ишака перекричал!»

В 1996 году Янь Шоуи стал ведущим телевизионного ток-шоу «Хочешь? Говори!». Когда он превратился в звезду экрана, вся страна восприняла это как должное, и лишь жители деревни Яньцзячжуан недоумевали: «Как же, твою мать, так случилось, что этого человека, чей отец произносил в день не больше десяти фраз, кормит его язык?»

2

В 1968 году Янь Шоуи дружил с одним мальчишкой, которого звали Чжан Сяочжу. Янь Шоуи родился в год Петуха, поэтому тогда ему как раз исполнялось одиннадцать, а Чжан Сяочжу, рожденному в год Обезьяны, – двенадцать. Голова Чжан Сяочжу напоминала скошенную тыкву, а тонкие руки и ноги – конопляные стебли. Тяжелая, словно жернов, его голова все время свешивалась набок. Правый глаз когда-то был поранен стеклом, поэтому, прежде чем что-то рассмотреть, он всегда тер левый глаз. Мать у Чжан Сяочжу была слабоумной, а отец добывал уголь на шахте в Чанчжи за двести ли от их деревни Яньцзячжуан, поэтому можно сказать, что Чжан Сяочжу жил у бабушки. Янь Шоуи вообще рос без матери, у Чжан Сяочжу мать что была, что не было, поэтому частенько мальчики ходили в школу вместе. В 1968 году отец Чжан Сяочжу привез ему из той самой Третьей шахты Чанчжи списанный шахтный фонарь. Но если ночью в него вставляли уже отработанный аккумулятор, то все было видно на расстоянии двух ли окрест. Ночи в деревне – хоть глаз выколи, и мальчишки, вооружившись этим фонарем, шли на горный склон за деревней и прямо на небе чертили светом иероглифы. Чжан Сяочжу нравилось писать «Мама, ты – не дурочка», а Янь Шоуи – «Мама, ты где?» Эти две строчки могли продержаться на черном экране небосвода до пяти минут.

Школа в деревне Яньцзячжуан размещалась в бывшем коровнике. Их учителя звали Мэн Цинжуй. В пятнадцатый день восьмого месяца по лунному календарю5 Мэн Цинжую понадобилось съездить на деревенскую ярмарку. Он запер учеников в школе, дав им задание кое-что выучить наизусть. Несколько мальчишек – Янь Шоуи, Чжан Сяочжу, Лу Гоцин, Цзян Чангэнь и Ду Техуань – выбрались из небольшого проема в задней стене, откуда раньше вычищали навоз, скинули обувь, засунули ее за пояса и помчались через речушку на другой склон горы воровать арбузы. В их деревне за арбузами присматривал глуховатый Лао Лю. Сперва Янь Шоуи с товарищами собирались украсть арбузы, но, подобравшись к шалашу сторожа и заглянув внутрь, они увидели, как Лао Лю собирается в котелок с кипятком сбросить полную крышку пельменей. Тогда-то им и пришла мысль вместо арбузов своровать пельмени. Янь Шоуи вместе с Цзян Чангэнем побежали на бахчу делать вид, что воруют арбузы. Лао Лю выбежал из своей сторожки за ними, а в это время Чжан Сяочжу, Лу Гоцин и Ду Техуань выудили шумовкой из котелка все пельмени и, положив их в закатанные подолы, побежали обратно за склон, где стали дожидаться Янь Шоуи с Цзян Чангэнем. Янь Шоуи был единственным, кто не поел пельменей. Лао Лю не удалось поймать Цзян Чангэня, зато он поймал Янь Шоуи. После обеда к расследованию этого дела приступил Мэн Цинжуй. Янь Шоуи, не дожидаясь, пока учитель возьмет портновский бамбуковый метр и как следует отстегает ему ладони, выдал своих четырех сообщников: Чжан Сяочжу, Лу Гоцина, Цзян Чангэня и Ду Техуаня. Вечером, когда остальные ученики отправились домой, Янь Шоуи и эти четверо, поставленные к стене, все еще отбывали наказание. Луна в эту ночь пятнадцатого числа восьмого месяца взошла во всей своей красе. Мэн Цинжуй, смакуя привезенный с ярмарки лунный пряник, сказал: