Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири. Программы и практики советского периода (1920-1980-е гг.) - [43]

»[134].

5 декабря 1931 г. И. В. Сталин и В. М. Молотов направили в крайкомы и обкомы ВКП (б) телеграмму, в которой предписывалось применять к колхозам, не выполнившим плана хлебозаготовок, принудительное изъятие имеющегося зерна, включая семенное, «не останавливаясь перед продажей государству всех фондов таких колхозов»[135].

В этих условиях хлебозаготовки превратились в настоящий грабеж деревни. И лишь в ноябре, когда большую часть хлеба у крестьян отобрали, годовой план был снижен до 65 млн пудов[136]. Однако и после его выполнения изъятие хлеба у колхозов продолжалось. 11 января 1932 г. Политбюро ЦК ВКП (б) обязало региональные парткомы после выполнения годовых заготовительных заданий «продолжать заготовки сверх плана»[137]. В ход шли навязываемые им «встречные планы». Годовой план хлебозаготовок по колхозному сектору был перевыполнен на 21 %[138].

Уровень отчуждения зерна в 1931/32 г. в Западно-Сибирском крае в итоге составил 33,5 % валового сбора (в 1930/31 г. – 25 %)[139]. Некоторые колхозы вынуждены были сдавать весь имеющийся у них хлеб. Секретарь Ключевского райкома ВКП (б) в письме в крайком сообщал: «Дело с обеспечением колхозников продовольствием обстоит чрезвычайно напряженно. Незначительная часть – около 15 % колхозников, которые обеспечены хлебом до нового урожая, до 50 % колхозников продовольствием обеспечены на 2–3 м[еся]ца, остальные свыше 35 % колхозников после распределения доходов остались без хлеба совершенно». При этом «расходная часть колхозов в два с лишним раза превышают их доходы, так что говорить о распределении денежной части среди колхозников совершенно не приходится». Он также информировал краевые власти о том, что сформированный в районе семенной фонд составляет лишь 48 % от необходимого[140].

Недостаток семян было решено частично компенсировать за счет крестьян. Власти недородных районов получили задание «на основе широкой массовой работы среди колхозников и на добровольных началах» осуществить сбор средств у колхозников на закупку семян в более благополучных районах. Естественно, что на местах добровольный сбор превратился в принудительный. Так, по сообщению бригады крайкома, обследовавшей Полтавский район, полученные из края «контрольные цифры» по мобилизации средств были разверстаны по колхозам, а затем по дворам. Полностью или частично отказавшихся от разверстки колхозников исключали из колхозов без постановления общего собрания и подвергали раскулачиванию[141].

Засуха осложнила кормовую проблему и ситуацию в животноводстве. Наряду с природно-климатическими, продолжали действовать и социальные факторы. Авторы докладной записки управления народнохозяйственного учета (УНХУ) Западносибирского крайисполкома от 21 марта 1932 г. особо отмечали следующие причины сверхнормативного отхода стада: «1) в недородной зоне при недостатке кормов население усиленно ликвидировало скот; 2) в районах пригородных, вообще в районах, тяготеющих к центрам стройки, население значительными массами уходило в центры этих строек, как и население из недородной полосы и 3) уходящее население, в том числе и часть колхозников, под влиянием кулацкой агитации проявило мелкобуржуазные тенденции в смысле отношения к таким элементам своего хозяйства, как животноводство, действуя в этих случаях по принципу: “Сначала ликвидирую скот, а затем ухожу в город”»[142].

Значительных размеров достигал падеж скота. К нему приводила бескормица. Продуктивный скот сдавался в счет завышенных планов заготовок. Сокращение поголовья приводило к тому, что эти планы не выполнялись Режим ответил репрессиями. Председатель Западно-Сибирского крайисполкома Ф. П. Грядинский лично отдавал приказания руководителям районов в случае срыва задания по заготовкам скота колхозами выполнить его за счет трудовых единоличных хозяйств и колхозников, не останавливаясь перед изъятием у них единственных коров[143]. В результате властям Западно-Сибирского края удалось увеличить сдачу мяса в 1931 г. по сравнению с предыдущим годом на 28 %[144].

Ценой сверхнормативного изъятия в деревне хлеба и животноводческой продукции стал самый длительный и сильный за все 1930-е гг. голод, который особенно имел место в наиболее неурожайных и пострадавших от хлебо– и мясозаготовок южных районах Западной Сибири. Здесь люди были вынуждены поедать суррогаты, водоросли, перезимовавшее под снегом зерно-падалицу, лебеду, собак. Во многих деревнях в пищу использовались даже трупы павших животных. Зафиксированы случаи самоубийств на почве голода, некрофагии и каннибализма. Кризисная ситуация усугублялась тем, что в юго-западные районы Сибири, спасаясь от голодомора и коллективизации, мигрировали десятки тысяч кочевников из Казахстана[145]. Ослабленный человеческий организм не в силах был сопротивляться напору эпидемий. Голод сопровождался массовой вспышкой инфекционных заболеваний: септической ангиной, тифом, желудочно-кишечными болезнями. Тысячи крестьян погибли непосредственно от голода. Резко возросла смертность населения[146].

Очагом массового голода в конце 1931 г. стали многие районы Центрального и Южного Зауралья, также пострадавшие от засухи