Многоярусный мир: Гнев Рыжего Орка - [229]

Но меньше всего ему сейчас хотелось быть взятым под арест солдатами. Его одеяние покажется им странным. Если они устроят допрос, он не сможет связать и двух слов на их языке. А любой подозрительный незнакомец на этой планете автоматически попадал в каталажку.

Местность по левую руку была равнинной, но до высохшего русла реки оставалось, футов сорок. Скалы по правую руку вздымались в полусотне футов. Кикаха рванул к руслу, надеясь, что кавалеристы его не засекут. Правда, раз он их увидел, что мешает им заметить его? Скверно, но делать нечего. Остается только бежать и надеяться на удачу.

Кикаха спрыгнул на дно сухого русла, тут же повернулся и взглянул на берег, прячась за листьями полыни. Вскоре всадники со штандартами проскакали мимо. На малиновых полотнищах колыхалось изображение бурого медведя с более длинными, чем у гризли, лапами и более короткой мордой.

Наверное, гигантские тупорылые медведи, вымершие на Земле-1, здесь сумели выжить, подумал Кикаха.

Офицеры, скакавшие вслед за авангардом, были чисто выбриты и носили круглые шлемы с пластинками, прикрывавшими носы. Сзади шлемы изгибались, защищая шею, а сверху были увенчаны черными плюмажами, напоминая обмундирование древнегреческих воинов. Кроме того, на всадниках были темно-фиолетовые плащи и малиновые туники, расшитые спереди золотом, а также кожаные сандалии, надетые на босу ногу. С широких, украшенных малиновыми каменьями поясов свисали ножны с короткими мечами. Кирасы наподобие тех, что носили испанские конкистадоры, гремели в корзинах, притороченных к седлам. В такую жару облачались в них, видно, лишь перед боем.

Вообще-то солнце пекло так сильно, что и шлемы казались лишними. Но, по-видимому, воинский устав не позволял их снимать ни при каких обстоятельствах.

Пехотинцы сжимали в руках копья, а с поясов у них свисали в ножнах длинные мечи. Они были так же чисто выбриты и смуглы, как и офицеры. Но, в отличие от коротко стриженного начальства, рядовые носили волосы до плеч — длинные, темные, волнистые, они свободно развевались на ветру. И все же солдаты не походили на жителей Средиземноморья. Широкие лица с выдающимися скулами, слабо выраженные монгольские складки на веках и длинные носы указывали на то, что среди их отдаленных предков были американские индейцы.

За ними шагало около сорока лучников.

Позади солдат тащился обоз — кучка мужчин и женщин, кто на конях, кто на груженых фурах. Все без исключения в широких мягких шляпах с высокими тульями, некогда желтых, а теперь просто грязных и заляпанных жирными пятнами. Разноцветные запыленные туники, никакого оружия. Уж они-то, без сомнения, принадлежали к индейской расе и были слугами или рабами. Обоз сопровождали несколько копьеносцев и лучников.

— У них есть лошади, — пробормотал Кикаха, — а мне необходима лошадь. Ergo[30], я ее добуду. Хотя здесь, наверное, тоже вешают за конокрадство, как на старом добром Западе. Ну, да я не в первый раз ворую лошадей. И, надеюсь, не в последний.

Отряд прошел мимо, пыль улеглась, и Кикаха, убедившись в том, что солдаты не собираются за ним возвращаться, снова вышел на дорогу. Шагал он по ней около часа, а солнце палило все нещадней. Увидев двух всадников, спускающихся впереди с холма, Кикаха прибавил шагу. Когда они выехали на дорогу, то оказались всего в сорока футах от него. Кикаха окликнул незнакомцев, и те придержали коней.

Ребята на вид были крутые — круче некуда: такие же шляпы, как у рабов в обозе; черные, усыпанные крошками бороды по грудь; черные свирепые глазки; обветренные лица с ястребиными носами, не знающие, что такое улыбка. Одеты в грязные голубые туники и высокие, по бедра, сапоги. За плечами колчаны со стрелами, тетива на луках туго натянута. В ножнах длинные мечи и кинжалы.

Кикаха снял рюкзак и вытащил из него маленький слиток золота. Протягивая его, он указал другой рукой на ближайшего коня:

— Я дам тебе это за лошадь.

Они, разумеется, не поняли слов, зато поняли жесты. Перебросившись парой фраз, всадники повернули коней и устремились к Кикахе, обнажив мечи. Он предвидел такой поворот, поскольку выглядели они настоящими разбойниками. Парализующий луч выбил обоих из седла. Кикаха поймал одного коня за поводья, и тот, протащив его по земле несколько футов, остановился. Вторая лошадь ускакала прочь. Скинув всю свою одежду, за исключением брюк, и напялив вонючие сапоги и тунику более рослого наездника, Кикаха пришпорил коня. Он прихватил с собой также лук и колчан. Брюки он не снял, чтобы не стереть до крови ноги. Рядом с лежащими в отключке бандитами Кикаха бросил золотой слиток. Они его не заслужили, ну да черт с ними.

Путешествие верхом оказалось значительно более долгим, чем хотелось бы, потому что Кикаха боялся загнать коня и должен был позаботиться о его кормежке. По мере приближения к городу движение на дорогах становилось оживленнее. Туда ехали фермерские фургоны, груженные снедью, а обратно катили, громыхая, повозки с баулами накупленных товаров. Кикаха проскакал мимо каравана рабов, в основном индейцев и индианок, скованных железными ошейниками и цепями. Дети, правда без цепей, следовали за родителями. Кикаха пожалел несчастных, но сделать для них ничего не мог.