Многополярный мир. Идеология и экономика - [109]

В США в 1933 г., когда в разгар Великой депрессии президентом стал Франклин Рузвельт, одним из первых законов, которые он провел через Конгресс, был Закон о регулировании сельского хозяйства. В нем устанавливалась обязанность государства поддерживать сельскохозяйственные цены на уровне паритета с промышленными. Как руководители советской экономики в период НЭПа, так и администрация Ф. Рузвельта в 1933 г., рассматривали паритет цен далеко не только как способ поддержать крестьян (или фермеров) в трудный период кризиса, а как важнейший фактор оживления и восстановления всей экономики. После войны государственная поддержка сельскохозяйственных цен была узаконена в странах Западной Европы и в Японии.

Таким образом, в отношении сельского хозяйства давно признано, что рыночный механизм не способен решить проблемы его модернизации, что для индустриальных стран нормой является механизм всесторонней государственной поддержки и огромные суммы бюджетного финансирования. И накоплен большой опыт по использованию механизмов поддержания необходимого уровня сельскохозяйственных цен. Основными элементами таких механизмов являются минимальная (или интервенционная) цена, по которой государство обязуется скупить излишки у производителей сельскохозяйственной продукции по их желанию, и максимальная (или целевая) цена – уровень, на котором удерживается цена конкурирующей импортной продукции с помощью соответствующих импортных пошлин. Экспортерам, продающим продукцию по мировым ценам, более низким, чем внутренние, выплачиваются компенсации (реституции). Цены мирового рынка формируются по лучшим природным и экономико-социальным условиям. Поэтому в странах Европы, Канаде, Японии, а на многие виды продукции и в США, цены внутреннего рынка поддерживаются на уровне, превосходящем мировые, нередко в несколько раз. Например, в конце 80-х годов мировые цены на пшеницу твердых сортов колебались в пределах 110–120 долларов за тонну. В то же время целевые цены в Западной Германии, Бельгии и ряде других стран ЕЭС поддерживались на уровне, превышающем 300 долларов за тонну. Относительно государственной поддержки говорят следующие данные о ее совокупной доле в доходах фермеров: в конце 80-х годов в США – 25 %, в ЕЭС – 50 %.

В России в 1990-е годы разрушители советской «неэффективной» экономики (кто по невежеству, а кто сознательно), утверждали, что колхозное сельское хозяйство – «черная дыра», поглощающая огромные суммы бюджетных дотаций. Только через несколько лет после реформы, подорвавшей ресурсный потенциал агропромышленного комплекса, стали появляться газетные статьи и отрывочные сведения о механизмах поддержки и объемах финансирования сельского хозяйства в ведущих капиталистических странах[56]. При этом, когда обсуждались вопросы бюджетной поддержки сельского хозяйства, у нас, как правило, даже не ставился вопрос о том, что главный элемент поддержки – не денежные дотации, и тем более не кредиты (которые убыточная отрасль не сможет вернуть), а исправление ценовых диспаритетов. О каких инвестициях в отрасль, которая сводит концы с концами только за счет «иждивенческих» дотаций из бюджета, может идти речь?

В отличие от России, в КНР при Дэн Сяопине была создана система управления народным хозяйством, близкая к НЭПу по принципам и структурам, которая позволила достичь фантастических темпов экономического роста. В частности, там был успешно использован мировой опыт государственного регулирования межотраслевых ценовых пропорций. На опыт, полученный в ходе китайской экономической реформы, обращает внимание консультант лейбористской фракции английского парламента Джон Росс [24], который был в 1992–1995 гг. советником при парламенте России. Он рассматривает экономические реформы в посткоммунистическом мире через призму «двойственной (двухсекторной) экономики» и отмечает, что динамика ценовых пропорций в КНР в течение десятилетия 1978-88 гг. была обратной к той, которую мы наблюдаем в настоящее время в России. А именно: рост цен на продукцию сельского хозяйства и потребительские товары, производимые в основном немонополизированным, негосударственным сектором, сильно опережал рост цен на продукцию базовых отраслей, относящихся к государственному, монополизированному сектору. Достигалось это государственным контролем над ценами во втором секторе. В результате происходила перекачка финансовых ресурсов в потребительский сектор, что обусловило его бурное развитие, обеспечило наполнение рынка и расширение платежеспособного спроса. В то же время, хотя цены монополизированного сектора сдерживались, его производство также быстро росло под комбинированным воздействием растущего спроса и дешевых государственных кредитов. В данном случае сдерживание цен служило стимулом для увеличения выпуска (в целях обеспечения объема прибыли при заданной цене), а дешевый кредит позволял расширить выпуск.

В условиях современной чрезмерной роли денежно-финансовой системы, межотраслевые и межрегиональные диспропорции и ценовые диспаритеты нередко вызывают (или провоцируют) стремительную переброску огромных финансовых потоков, «надувание и лопание» финансовых пузырей, перераспределение собственности и сфер влияния. Методы и механизмы, которые используются в этих условиях, в отсутствии стратегических государственных установок относительно целевой структуры экономики, межотраслевых пропорций, часто приводят не к исправлению диспропорций, а к разрушению нормально работающих банковских и производственных структур и в результате – к потере эффективности.