Многочисленные Катерины - [6]

– А у тебя так бывает, что ты чувствуешь себя кружком, у которого пропал кусочек? – спросил папа.

– Пап, я не кружок. Я мальчик.

Улыбка папы чуть-чуть померкла – его сын-вундеркинд умел читать, но еще не все понимал. Ведь если бы Колин понял, что в кружке из книжки он должен увидеть себя, – он понял бы и то, что со временем ему тоже придется пережить неприятное чувство, когда пропадает кусочек тебя.

Все это походило на еще одну историю, которую Колин запомнил, но не понял до конца: если бы он знал, что история о зайце и черепахе на самом деле вовсе не о животных, то избежал бы многих неприятностей.

Три года спустя Колин пошел в первый класс Кальмановской школы – бесплатно, потому что там преподавала его мама. Он был всего на год младше большинства своих одноклассников. Еще до школы папа настаивал на том, чтобы Колин учился с усердием, но его сын был не из тех вундеркиндов, которые в одиннадцать поступают в университет. В конце концов родители Колина решили, что он будет учиться в школе с обычными ребятами, потому что это «поспособствует его социальной адаптации».

Но с адаптацией у Колина не заладилось. Он не мог найти себе друзей. У него с одноклассниками не было общих интересов.

Ему, например, интересно было притворяться на переменках роботом. Он подходил к Роберту Кейсману и, механически размахивая руками, говорил монотонным голосом:

– Я РОБОТ. Я МОГУ ОТВЕТИТЬ НА ЛЮБОЙ ВОПРОС. ХОТИТЕ ЗНАТЬ, КТО БЫЛ ЧЕТЫРНАДЦАТЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ США?

– Хорошо, – говорил Роберт. – Вот мой вопрос: почему ты такой придурок, Клоун Одинец?

Хотя имя «Колин» совсем не похоже на «Клоун», Роберт Кейсман с первого класса обзывал его именно так, и обзывал до тех пор, пока Колин не начинал плакать, что случалось довольно часто, потому что Колин, как говорила его мама, был «чувствительным».

Он всего лишь хотел поиграть в робота. Что в этом плохого?

Во втором классе Роберт Кейсман и его дружки изобрели новую пытку. Она называлась «Нежный человек»[11]. Они просили Колина лечь на землю (и он почему-то соглашался), а потом хватали его за руки, за ноги и начинали тянуть. Похоже на четвертование, да? Но в разные стороны его тянули семилетки, и это было не смертельно, просто глупо и стыдно. Из-за этого Колину казалось, что он никому не нравится, – и он не ошибался.

Единственным его утешением была мысль о том, что когда-нибудь он станет значимым. Станет знаменитым. А они – нет. Его мама говорила, что именно по этой причине одноклассники издеваются над ним.

– Они просто завидуют, – сказала она.

Но Колин понимал, что они не завидовали. Он просто не мог ничем понравиться. Иногда и правда все бывает просто.

Вот почему и Колин, и его родители очень обрадовались, когда в первые дни учебы в третьем классе «нежный человек» доказал свою «социальную адаптированность», завоевав (пусть совсем ненадолго) сердце самой красивой девочки в Чикаго восьми лет от роду.

[четыре]

В три часа ночи Колин остановился на площадке около города Падука, штат Кентукки. Откинул спинку сиденья (оно уперлось в ноги Гассана, сидевшего сзади) и крепко уснул.

Примерно через четыре часа его разбудил Гассан, барабанивший по спинке кресла:

– Кафир, меня тут парализовало. Отодвинь эту хрень, мне помолиться надо.

Колину снилась Катерина. Он нашарил рукой рычажок под сиденьем, дернул его, и кресло отошло вперед.

– Черт! – сказал Гассан. – У меня что, вчера во рту кто-то сдох?

– Эй, я спал!

– Разрытая могила, а не рот. Ты пасту захватил?

– Кстати, я знаю, как это называется. Fetor hepaticus. Бывает, когда[12]…

– Неинтересно, – сказал Гассан. Он всегда так говорил, когда Колин уходил от темы разговора. – Паста?

– Туалетные принадлежности в мешке в багажнике, – ответил Колин.

Гассан выбрался из машины, захлопнул дверцу и стал рыться в багажнике. Протерев глаза, Колин решил, что пора просыпаться.

Почистив зубы, Гассан встал на колени, повернувшись лицом в ту сторону, где, по его представлениям, находилась Мекка, а Колин тем временем отлучился в туалет. Граффити в туалетной кабинке гласило: «Дана сосет», и Колин подумал, не значит ли это, что стремная Дана просто любит леденцы. Там же, в туалете, он предался своему самому любимому занятию: стал подыскивать анаграмму к «Дана сосет». Получилось «Осада стен».

Когда Колин вышел, Гассан уже оккупировал столик закусочной. Сидел и перочинным ножиком, прикрепленным к кольцу с ключами, вырезал что-то.

– Эй, ты что делаешь? – спросил Колин.

– Ну, пока ты ходил в туалет, я сел сюда и заметил, что кто-то вырезал «Бох ненавидит ракеты». Вот лох неграмотный! Короче, я решил переделать эту надпись в «Бог ненавидит багеты». С этим трудно не согласиться. Все ненавидят багеты.

– J’aime les baguettes, – пробормотал Колин.

– Ну, ты любишь кучу всякой ерунды.

Пока Гассан пытался заставить Бога, а заодно и своего друга, ненавидеть багеты, в голове Колина пронеслась череда мыслей: 1) багеты; 2) Катерина XIX; 3) ожерелье с рубином, которое он подарил ей пять месяцев и семнадцать дней назад; 4) большинство рубинов добыты в Индии, которая 5) раньше была колонией Великобритании, где 6) премьер-министром был Уинстон Черчилль; 7) интересно, почему хорошие политики, такие как Ганди или тот же Черчилль, часто бывают лысыми или почти что лысыми; 8) почему диктаторы, такие как Гитлер, Сталин и Саддам Хусейн, предпочитают носить усы? Но 9) у Муссолини усов вроде бы не было, а 10) многие ученые усаты, в том числе итальянец Руггеро Одди, который 11) открыл (и назвал в честь себя) сфинктер Одди в пищеварительном тракте; 12) сфинктер Одди – один из малоизвестных сфинктеров в человеческом организме, среди которых есть и пупиллярный сфинктер.