Многобукаф. Книга для - [30]

— А скажи, девочка…

— Не называйте меня девочкой.

— Да? Ну, извини. А как тебя тогда называть?

Я сказала ему свое имя, он усмехнулся.

— Надо же, какое совпадение. А меня зовут Гензель.

— Смешно, — согласилась я.

— А скажи, Гретхен, тебе тоже жалко казначея?

— Нет, — ответила я сразу, — он же не утонул.

— А если бы утонул?

Я задумалась.

— Мне было бы жалко, что он утонул, — наконец решила я. — А его самого — нет. Хотя он хорошо платил. И почти не щипался.

— Я помешал твоему бизнесу?

— Ничего.

Крысолов помолчал, повертел свирель в руках и сказал вроде даже не мне, а куда-то в сторону:

— Завтра я буду играть новую песню. И уведу из города всех детей. Клянусь всем святым, что ни одной чистой невинной души в Гаммельне не останется!

— Аминь, — хмыкнула я.

— А ты пойдешь со мной, когда я заиграю?

— А сколько дадите?

Это вышло грубо, и Крысолов обиделся, но, кажется, понял. Ну куда я пойду, в самом деле? Ведь не просто так тут стою, не от хорошей жизни. Мне семью кормить надо. Не матери же вместо меня выходить, от нее и так на улице уже шарахаются.

Утром Крысолов заиграл. Не знаю, как у него это получилось, но мелодию услышали все, даже на другом конце города. И кто сказал, что Крысолов умеет красиво играть? Может, и умеет — но мне не понравилось. Жуткая это была песенка; свирель взвизгивала и скрипела, как мучимый грешник. Звуки лепились один на другой, звуки шарили по всему телу, проникали под кожу, толкались в животе, поднимали волосы на затылке. Прохожие морщились и кляли Крысолова последними словами. Во многих домах заплакали дети; и мне тоже почему-то хотелось плакать.

Потом мимо меня прошла сумасшедшая старая Роза — вот ей, кажется, песенка нравилась. Лицо у нее, во всяком случае, было совершенно счастливое. Я подождала еще, но больше никого не было. И тогда я пошла в ту же сторону, куда удалилась старуха.

Крысолов сидел на берегу и играл на свирели. Роза расположилась рядом и с обожанием смотрела на него своими бельмами.

— А, это ты, Гретхен, — Крысолов заметил меня и отложил свирель. — Что же ты мне сказала, будто в городе полным-полно детей?

— Детей много, — согласилась я, — а вот чистых невинных душ… Вы ведь их собирались вывести?

— Собирался. Одна вот есть, — Крысолов кивнул на старую Розу.

— Сумасшедшая?

— Почему же сразу сумасшедшая? Просто она впала в детство, со всяким может случиться. Ну, почти со всяким, — тут же поправился он.

— Я тоже пришла.

Крысолов задумчиво пожевал губами.

— Я ни на секунду не заблуждаюсь, будто тебя привела магия моей песенки. Тогда почему же?

— Может, я тоже сумасшедшая, — сказала я и пожала плечами. — Научите меня играть на свирели.

* * *

— Иди ко мне, — промурлыкала Гера.

— Давай в другой раз? — скривился Зевс. — Сегодня у меня болит голова.

— Вот как? — Гера прищурила глаза. — Ну и с кем же ты мне сегодня изменял?

— Да что ты, что ты! — испуганно замахал руками Зевс. — Да я же… да ни в жисть!

— Не лги мне! — голос Геры стал холоден, как горный лед. — Я сама вчера слышала, как одна критянка говорила другой, что ее муж в постели — просто бог!

— Ну она же о муже говорила, не обо мне…

— Но откуда этой критянке знать, каковы в постели боги? А?

Зевс потупился.

— Честное слово, душенька! Ну у меня же правда болит голова.

Гера подошла к мужу и деловито обнюхала.

— Ну конечно, отчего бы ей не болеть! Опять какую-то бурду пил с Дионисом.

— И вовсе не бурду! — обиделся Зевс. — Прекрасный перебродивший нектар.

— Ты бы лучше о своей жене подумал!

— Я думал…

— Нет, не думал!

— А я говорю, думал!

— А я говорю, нет!

— Дорогая, не кричи, у меня и так голова раскалывается…

— И правильно! И пусть раскалывается!

Зевс сел на пол и обхватил руками гудящую голову.

— Я прошу тебя… помолчи минутку! Не сбивай… У меня, кажется, сейчас родится какая-то мысль…

— Ах, мысль?!

Гера решительно выхватила из-за спины скалку и обрушила ее на темечко мужа.

Голова Зевса раскололась, как гнилое яблоко, и оттуда вылетела, трепеща крылышками, маленькая Афина. Зевс, испуганно вскрикнув, попытался запихнуть ее обратно, но было уже поздно.

— Значит, ты обо мне думал, да? — задыхаясь от гнева, прошипела Гера. — Голые крылатые девки — вот что у тебя в голове!

Афина увернулась от руки Зевса и вылетела в окно. За ее спиной загрохотали молнии и чугунно зазвенели сковородки.

Будучи богиней сражений, а что еще важнее, богиней мудрости, Афина нисколько не сомневалась в результате этой битвы.

* * *

— Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне…

— Оставь в покое мою избушку! — заорала Баба-Яга и высунула голову из окошка. — Не смей! Тоже, взяли моду… Все шастают, все избушку туда-сюда вертят. Вот сейчас как выскочу, как выпрыгну… Эй?.. Да где ты?

— Здесь я.

Баба-Яга близоруко прищурилась. Далеко внизу, у крылечка, сидел в траве пучеглазый лягушонок.

— Ты, что ли?

— Я. Помощь мне нужна, бабушка. Невесту мою украли.

— Помощь ему… А ты знаешь, что я только по царевнам специализируюсь?

— Так она и есть царевна!

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовалась Баба-Яга. — Давай подробности.

— Да какие там подробности… Была у меня невеста, Василиса. Любили мы друг друга. А потом налетел Иван-Царевич, схватил мою суженую и умчался — она и квакнуть не успела. Теперь не знаю, где ее искать. Подскажи, бабушка?