Много шума из-за одного покойника - [10]

— Да, можно попробовать, — сказала Бини, что-то помечая в крохотном блокнотике на спиральке, который она постоянно носит с собой в сумочке.

Тут меня посетила мысль, что эта привычка чем-то роднит ее с Клодом Фридрихом. Тем более что Бини непременно туда позвонит. Преданность детям — одна из немногих черт, восхищающих меня в этой женщине.

— Ладно, — наконец обронила Бини, взглянув на меня вскользь и понемногу отворачиваясь, словно уже опаздывала. — Я только минутку освежусь в ванной, а потом поеду в клуб. Пожалуйста, не забудь о чековой книжке!

— Не забуду.

Я нагнулась за скомканной толстовкой Бобо, по всей видимости, однажды послужившей ему для протирки ветрового стекла машины.

— Знаешь, — задумчиво протянула Бини. — Кажется, Маршалл Седака и был компаньоном Пардона.

— Что?

Толстовка выскользнула у меня из рук, и я принялась, не глядя, нащупывать ее на полу. Я надеялась, что ослышалась.

— Да-да, — с уверенностью подтвердила Бини. — Верно. Мне об этом говорил Хоувелл-младший, а я тогда еще посмеялась, потому что второго такого хиляка, как Пардон, нельзя было найти. Он не хотел пройти пешком даже пару кварталов — всегда ехал на машине! Спортзал оказался удачной задумкой. Пардон, наверное, огреб на нем кучу денег. Интересно, кому он завещал все свое добро?

Я продолжала подбирать одежки Бобо и заталкивать их в корзину для белья, а когда распрямилась, Бини уже пропала с глаз. Вскоре из просторной ванной, расположенной напротив хозяйской спальни, до меня донесся оживленный плеск.

Наконец, услышав, как захлопнулась дверь гаража, я вслух сказала:

— Пора научиться любезничать с хозяйкой, пока она не натянула мне нос.

«В самом деле, перестань грубить ей», — строго предупредила я себя.

К Уинтропам я прихожу два раза в неделю, и они исправно платят мне. Миссис Хофстеттлер я навещаю с такой же периодичностью, но запрашиваю с нее гораздо скромнее. Уборка квартиры на две спальни отнимает у меня не в пример меньше времени и сил, нежели огромный дом Уинтропов, особенно если учесть, что дети в этом семействе не прилагают никаких усилий к созданию для себя даже минимального комфорта — по крайней мере, на мой взгляд. Если бы они хотя бы складывали грязную одежду в корзину для белья и не разбрасывали всюду свои вещи, то сэкономили бы родителям львиную долю моей зарплаты.

В прочие дни мне удается индифферентно воспринимать индивидуальные склонности Уинтропов, но сегодняшним утром Бини своим высказыванием лишила меня привычной уравновешенности. Неужели Пардон Элби и Маршалл в самом деле работали вместе? Седака никогда не заикался о партнере по бизнесу, который он начал с нуля. Несмотря на то что мы с Маршаллом прекрасно знали тела друг друга ввиду той странной, бесстрастной близости, возникшей от совместных занятий карате и совпадавшего времени тренировок, я поняла, что в действительности ничтожно мало знаю о его повседневной жизни, а он — о моей.

Я в беспокойстве озаботилась вопросом о том, почему, собственно, меня должны волновать дела Маршалла Седаки. Что меняет новость о его партнерстве с Пардоном Элби? Каким бы тусклым ни был уличный свет прошлой ночью, я нипочем бы не обозналась, если бы именно Маршалл катил тележку с трупом в парк.

Подобное соображение еще больше меня растревожило, но беспощадным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на текущей работе. Мне на глаза попалась затерявшаяся чековая книжка Бобо, и я стоймя водрузила ее на туалетный столик его матери, где она уже точно будет замечена. Раздумья замедляли уборку, а меня впереди еще ждала комната Хоувелла-третьего. Он, конечно, не такой поросенок, как Бобо, но до настоящего чистюли ему тоже далеко.

Мой вторник у Уинтропов посвящен уборке в комнатах, стирке и раскладыванию чистого белья, а также наведению порядка в ванных. В пятницу я все и везде протираю, потом прохожусь пылесосом и в завершение мою полы. Уинтропы всегда держали кухарку. Она и берет на себя заботы о кухне, иначе мне пришлось бы выделить время в своем графике для третьего за неделю визита к ним.

Разумеется, в пятницу я тоже волей-неволей вынуждена делать минимальную уборку, чтобы освободить от вещей запылившиеся поверхности, поэтому неустанно ворчу на тех нерях-скупердяев, которые не оплачивают мою работу так, как она того заслуживает.

Несколько глубоких вздохов помогли мне успокоиться. Я наконец поняла, что меня расстроили вовсе не расточители Уинтропы — их неопрятность мне только на руку — и даже не возможная причастность Маршалла Седаки к истории с Пардоном Элби. Все дело было в том, что сразу после уборки мне предстояла встреча с Клодом Фридрихом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Он явился вовремя.

Отступив в коридор и впуская его в дом, я вновь подивилась весьма солидным габаритам этого человека и напомнила себе: «Когда боишься, самое распоследнее дело — показывать это».

Собравшись с духом с помощью такого простецкого философского приемчика, я не нашла ничего лучше, как предстать перед блюстителем закона с застывшим выражением на лице, которое при желании можно было принять за угрюмое.

Он тем временем откровенно изучал обстановку моей гостиной — разрозненную мебель, приобретенную на распродажах в самых шикарных местных магазинах, тщательно подобранную и расставленную согласно моему личному замыслу. Гостиная у меня маленькая, и все предметы я покупала, мысленно согласуясь с ее размерами: вместо большой тахты уютный диванчик на двоих с откидной спинкой и выдвижной скамеечкой для ног, вольтеровское кресло, несколько разнородных столиков и репродукций. Есть здесь и телевизор, но тоже совсем небольшой. Фотографий я не держу. У кресла, на нижней полочке столика высится приличная стопка библиотечных книг. Преобладающие цвета обивки и рисунков — темно-синий и бронзовый.