Много добра, мало зла - [40]

Телефон все еще был занят, сейчас как раз самый пик, опыт подсказывал, что сейчас дозвониться сложнее всего. У Сяолэй говорила, что в ее общежитии телефон общего пользования стоит в коридоре, в такое время он, понятное дело, оккупирован. Линь Фэй повесил трубку, подождал немножко, потом снова набрал номер, и опять раздались короткие гудки. Линь Фэй начал было ругать болтуна, висящего на телефоне, но потом подумал, а что если это У Сяолэй с кем-то разговаривает. Он в третий раз набрал номер и наконец дозвонился. Оказалось, ругался он правильно, потому что по телефону болтала не У Сяолэй. Женский голос позвал:

– Сяо У, тебя к телефону!

Он услышал, как отголоски крика разносятся по коридору, а потом кто-то отозвался, только непонятно, У Сяолэй или нет.

– Подождите!

Трубку положили рядом с аппаратом. Разумеется, ему оставалось лишь подождать. Ожидание растянулось надолго, на целую вечность, Линь Фэй гадал, что там делает У Сяолэй, может, в туалет пошла или марафет наводит, и тут наконец раздался стук высоких каблуков, которые бежали к телефону, но не быстро, а как-то степенно, а затем раздался до боли знакомый голос:

– Алло!

Линь Фэй так разволновался, что не мог вымолвить ни слова и только после долгой паузы произнес:

– Это я…

– Только приехал… Разве поезд не дневной?

Линь Фэй ощутил волну тепла. Если бы ей было наплевать на него, то она бы не запоминала все это. Пришлось признаться, что днем он ездил на Тяньаньмэнь, но он тут же забеспокоился, не обидит ли У Сяолэй подобный ответ.

– Гостиницу нашел?

– Угу.

– Поужинал?

– Поужинал.

Он и сам не знал, зачем соврал, просто вдруг испугался, что У Сяолэй сейчас захочет увидеться. Но этого не произошло, У Сяолэй сказала только:

– Ну, тогда ладно. Мне тут надо выйти по делам… По работе.

Последними словами она определенно дала понять, что сегодня они точно не встретятся, но не стала объяснять, что за работа и почему в такой поздний час, ему это не понравилось:

– Но…

– А что если завтра днем. Утром сходи в Гугун[40], посмотри, а в полдень звякни мне, и вместе пообедаем.

У Сяолэй вроде как советовалась, но не оставляла ему выбора.

Когда Линь Фэй положил трубку, уже принесли еду. Он сел за стол, но лицо посерело, сразу понятно, что разговор оставил неприятный осадок. Ван Лань спросила, дозвонился ли он. Линь Фэй лишь кивнул. Давай есть! Он схватил палочки и только тут обнаружил, что на столе всего три блюда и суп, отложил палочки, снова взял меню. Давай еще что-нибудь закажем! Есть одно такое блюдо, не знаю, ты пробовала или нет, я тебе порекомендую. Линь Фэй с улыбкой листал меню, вдруг поймав себя на мысли, что ему сейчас хочется сорить деньгами, и ища повод потратить побольше. Ван Лань не успела помешать.

Это был ресторан гуандунской кухни, хозяин, толстяк средних лет, услышав, что гости хотят дозаказать жареную голубятину, ни с того ни с сего обрадовался и крикнул помощнику, чтоб тот вынес им посмотреть голубя.

Линь Фэй спросил:

– Это образец?

– Чего? – не понял хозяин, но расслышал в вопросе вызов.

Линь Фэй снова спросил:

– Нам точно его принесут?

Хозяин обиделся и велел Линь Фэю самому пойти на кухню и посмотреть, как голубя выпотрошат, ощиплют и кинут в котел. Ван Лань сказала:

– Да ладно, вы нам его живого вытащили, как теперь есть?

Но Линь Фэй велел поварам отправляться на кухню и приготовить именно этого голубя. Изначально он хотел угостить Ван Лань, но в результате девушка его опередила и, пока он отлучился в туалет, сама расплатилась по счету.

Когда они вышли, ветер уже стих, над Пекином сгустилась глубокая, тихая и холодная тьма, если собрать воедино все эти ощущения, то возникало чувство, будто пространство расширилось и стало больше. Было, наверное, около девяти, но им казалось, будто уже перевалило за полночь. Линь Фэй сказал, мол, у нас дома только-только самое оживленное время начинается. Ван Лань поделилась своими ощущениями: когда только-только приехала в Пекин, тоже никак не могла привыкнуть, что здешние жители так рано ложатся. Поскольку время еще было раннее, да и денег потратить не удалось, и теперь они болтались в кармане, Линь Фэй предложил зайти куда-нибудь посидеть. Ван Лань улыбнулась, она уже успела понять, что за человек Линь Фэй, и знала, что если он не потратит денег, то уснуть не сможет, и согласилась, покачала головой и сказала:

– У нас дома люди до ужаса простосердные.

До ужаса простосердные. Снова она употребила диалектное словечко.

Выбор пал на один из баров, они выбрали укромное местечко на верхнем ярусе в зале, считай, на втором этаже. Линь Фэй заказал Ван Лань свежевыжатый сок и всякие там фисташки и сушеные сливы, а себе взял две бутылки пива. Ему нравилось пить пиво, как он говорил, от пива душа разворачивается. Ван Лань спросила, почему же он за ужином не выпил, а Линь Фэй сказал просто, что забыл. Может, и впрямь забыл, он и сам толком не понимал сейчас.

В зале звучала неторопливая фортепианная мелодия, а вскоре вступила еще скрипка или виолончель. Линь Фэй после нескольких глотков пива ощутил все нараставшую потребность излить душу. Он уже проболтался, а Вань Лань не стала из уважения выспрашивать подробности, но в этой обстановке да еще под жалобные звуки скрипки, в мозгу вдруг ярко всплыла их с У Сяолэй история, длившаяся пять лет. Ван Лань, сидевшая напротив, казалась старшей сестрой, хоть они только что познакомились, сестрой, на которую можно положиться, и он уже не мог притормозить.