Мнимая любовница - [10]

— О, она забавна, как героиня «Певерила Пика»! Беспечна, как цыганка, она болтает все, что взбредет ей в голову, будущее заботит ее не больше, чем вас те деньги, которые вы даете нищему, а иногда Малага неожиданно говорит золотые слова. Ее ничем не убедить, что старый дипломат — красивый юноша, даже за миллион не изменит она своего мнения. Мужчине ее любовь льстит. Она пышет здоровьем, ее зубы — это тридцать две жемчужины редкого блеска в оправе из коралла. Ее рот, который она сама называет рылом, свеж и вкусен, как у телки, если воспользоваться выражением Шекспира. Я тоскую по ее губам! Она ценит красивых, сильных мужчин, Адольфов, Огюстов, Александров, фигляров, шутов. Ее учитель, отвратительный старик, жестоко бил ее, и только после нещадных побоев она стала гибкой, грациозной, смелой!

— Вы опьянели от Малаги! — заметила графиня.

— Она значится Малагой только на афишах, — отпарировал Паз обиженным тоном. — Она живет на улице Сен-Аазар, в скромной квартирке на четвертом этаже, как принцесса, в бархате и шелку. Она живет двойной жизнью: жизнью ярмарочной акробатки и жизнью красивой женщины.

— А она вас любит?

— Она меня любит… вам это покажется смешным… только за то, что я поляк! Она представляет себе поляков по гравюре, которая изображает Понятовского, бросающимся в Эльстер, ибо для всей Франции Эльстер — мощный поток, поглотивший Понятовского, тогда как на самом деле в нем не так-то легко утонуть… И при всем том я очень несчастен, сударыня…

Душевная мука, выразившаяся на лице Тадеуша, тронула Клемантину.

— Все вы, мужчины, любите то, что необычно!

— А вы разве не любите? — заметил Тадеуш.

— Я отлично знаю Адама и уверена, что он забыл бы меня ради какой-нибудь акробатки вроде вашей Малаги. А где вы ее увидели?

— В Сен-Клу, в сентябре прошлого года, в праздничный день. Она стояла под парусиновым навесом в углу подмостков, на которых происходит парад труппы. Ее товарищи, все в польских костюмах, играли кто во что горазд. Она стояла молча и показалась мне грустной. О чем могла грустить девушка в двадцать лет? Вот это меня и тронуло.

Графиня сидела в очаровательной задумчивой позе.

— Бедный, бедный Тадеуш! — воскликнула она и с простотой, отличающей истинно светскую даму, прибавила не без тонкой улыбки:

— Ступайте, ступайте в цирк!

Тадеуш взял ее руку, поцеловал, уронив на нее горячую слезу, и вышел. Выдумав несуществующую страсть к цирковой наезднице, он должен был придать ей некоторое правдоподобие. Правдой в его рассказе было только то, что на ярмарке в Сен-Клу его внимание на минуту привлекла Малага, знаменитая наездница из семьи Бутор, имя которой бросилось ему в глаза сегодня утром на цирковой афише. Клоун, которому монета в сто су развязала язык, сообщил капитану, что наездница — подкидыш, а может быть, даже украдена в детстве. Тадеуш пошел в цирк и увидел Малагу. За десять франков конюх, который в цирке приблизительно то же, что костюмерша в театре, рассказал ему, что Малагу зовут Маргаритой Тюрке, что она живет на улице Фоссе-дю-Тампль на шестом этаже.

На следующий день Тадеуш со смертельным отчаянием в сердце пошел в предместье Тампль и спросил мадемуазель Тюрке, летом дублировавшую самую знаменитую наездницу в цирке, а зимой работавшую фигуранткой в бульварном театре.

— Малага! — крикнула консьержка, бегом помчавшись в мансарду, — вас какой-то красивый господин спрашивает! Он сейчас разговаривает с Шапюзо, а тот его нарочно задерживает, чтобы дать мне время вас предупредить.

— Спасибо, мадам Шапюзо; но что он обо мне подумает, я как раз глажу платья!

— Тоже мне, да кто влюблен, тому все в его предмете нравится.

— Это англичанин? Они любят лошадей.

— Нет, мне сдается, что он испанец.

— Тем хуже! Говорят, что испанцы народ безденежный… Побудьте со мной, мадам Шапюзо, а то еще подумает, что до меня никому дела нет…

— Кого вам, господин, угодно? — обратилась консьержка к Тадеушу, открывая дверь.

— Мадемуазель Тюрке.

— Дочка, — позвала консьержка, напыжась, — тут вас господин требует.

Капитан задел головой за веревку, на которой сушилось белье, и уронил шляпу.

— Что вам угодно, сударь? — спросила Малага, подбирая его шляпу.

— Я видел вас, мадемуазель, в цирке, вы напомни ли мне покойную дочь, и в память моей Элоизы, на которую вы поразительно похожи, я хочу сделать что-нибудь для вас, конечно, если вы не возражаете.

— Ну как можно! Да вы, ваше превосходительство, присели бы! — всполошилась мадам Шапюзо. — Где еще сыщется такой добрый кавалер!

— Я не кавалер, голубушка, — возразил Паз. — Я несчастный отец и хочу обмануть свое сердце таким неожиданным сходством.

— Значит, я буду вам вместо дочери? — весьма тонко заметила Малага, даже не подозревая, сколько правды в этом предположении.

— Да, — сказал Тадеуш. — Я буду изредка навещать вас и, чтобы иллюзия была полной, найму вам прекрасную квартиру с хорошей обстановкой.

— У меня будет обстановка? — спросила Малага, поглядев на консьержку.

— И прислуга и все, что нужно, — продолжал Паз. Малага исподтишка поглядела на незнакомца.

— Кто вы по национальности, сударь?

— Я поляк.

— В таком случае я согласна, — сказала она. Капитан ушел, пообещав вернуться.