Мне приснился шум дождя - [4]

Колючие звезды сияли в иллюминаторе. В иллюминаторах на станциях смысла не больше, чем в домашних животных. Только разве что для психологической разрядки. Вид космоса, открытого пространства, должен успокаивать.

Другая планета. Пустая орбита. Нет связи. Автоматика не пашет. Будь это просто замкнутое пространство, я бы смогла себя убедить, что станция на земной орбите. Что, в крайнем случае, мы просто направим капсулу в атмосферу, как это делали поколения космонавтов с шестьдесят первого года. Ну или нас подберет один из шаттлов Земля-Луна.

Но иллюминатор четко показывал, что до Земли несколько месяцев полета. Что выбор стоит не между жизнью и смертью, а между смертью от удушья и смертью в верхних слоях атмосферы планеты, меньше всего приспособленной для органической жизни.

А хуже всего было отсутствие чипов.

За столько лет привыкаешь к вечному голосу у себя в голове. Привыкаешь к многозадачности. Я могла болтать с товарищами на Нох Эк и одновременно лететь над тессерами и мониторить работу роботов-инженеров. Да, в конце концов, быть на связи с землей, читать новости и просить показать Джонни два ножа в печень, растолстевшего и воспушавшего за два года моего отсутствия. А если домой заходил «чипированный», то я просила его погладить Джонни, и тогда мои пальцы щекотал серый кошачий мех.

–Лем, Лем, прием,– раздался голос Сукарно сквозь помехи.

–Прием, Сукарно, я почти добралась до рубки.

–Лем, есть проблема. Пробит топливный бак.

–А паруса?

–Паруса тоже повреждены.

Теоретически и солнечные паруса, и топливные баки могли выйти из строя одновременно, но вероятность этого была такая же, как если бы на Венере внезапно обнаружились джунгли и сады.

– Все радиочастоты забиты помехами, Лем, возвращайся в капсулу. Будем ждать помощи.

Я зацепилась за лестницу. Впереди меня простирался темный и пустой коридор. До рубки несколько метров, но во тьме и в невесомости это было шаг в подвал, где пряталось чудовище из детских кошмаров.

–Надо подать сигнал из рубки, я скоро буду, ты держись там.

–Лем, я приказываю тебе вернуться в капсулу, – голос Сукарно стал жестким.

–Но…

–Агата Лем, это приказ!– рявкнула Сукарно и закашлялась.

–Принято, – сказала я, развернулась в невесомости, но стоило мне оттолкнуться в обратную сторону, как по станции прошлась ударная волна. Меня отшвырнуло в сторону темного коридора.

–Сукарно, как слышно, прием?

Тишина. Только жутковатые помехи в рации.

–Сукарно!– закричала я.

А что еще хуже, замигали индикаторы воздухоснабжения. Пробоина. Иштар стремительно теряла драгоценный воздух.

И снова головная боль. Как тогда, когда упали дроны. И уже не отвертка в виске, а дрель, лоботомия без анестезии.

И там что-то было, в этой тьме. Бывает ночью, тянешься к выключателю, но промахиваешься и только хватаешь пальцам пустоту. А потом самыми кончиками дотрагиваешься до того, чего там быть не должно.

–Станция Нох Эк как слышно? – я пристегнулась к креслу в рубке,– Говорит станция Иштар, у нас авария. Прием! Как слышно?

Никто не отзывался. Не реагировал и космический город Дилбат. Молчал даже шаттл «НПО Лавочников», несколько дней назад улетевший с Дилбата на Луну.

Осталось только связаться с центром управления на Луне. Сигнал туда идет двадцать минут, и обратно еще столько же. Не факт, что у меня и Сукарно есть эти сорок минут, но попытаться стоило.

–Королев-1, прием! Говорит станция Иштар, у нас серьёзная авария,– переключила координаты,– Чан Э, прием! Говорит станция Иштар…

Воздух стремительно покидал станцию. Пока воздуха хватит, через полчаса надо будет надеть скафандр. Там запаса еще на час-два. Если их тоже не повредило.

–Да чем их повредить было должно,– я осеклась. Какова вероятность того, что в течении часа рухнут дроны, сломается зеркальный зонт, остановится вращение станции, перестанут выходить на связь и Дилбат, и Нох Эк? А у модуля будет и утечка топлива, и паруса разворотит.

Древний инстинкт кричал– беги, беги отсюда. Здесь опасно. Опасно, беги со всех ног. Ста лет космических исследований не хватало, чтобы подкорка мозга, мозг ящерицы, только и знающий, как спасать свою верхнюю часть эпителия, уяснил – в космосе бежать некуда. И бить тоже некого.

–Мне приснился шум дождя,– тихо бормотала я,– И шаги твои в тумане. Все я помню в небо уходя…

Станцию вновь потряс грохот. Мимо иллюминатора пронесся кусок зеркала, похожий на оторванный кусок фольги.

Если зонд сошел со своей орбиты, он к едрени-фени снесет Иштар. И если даже на Королеве-1 или станции Чан Э получат сигнал, то спасать здесь уже будет некого.

И я провалилась в бездну. Я чувствовала поверхность сидений под своей спиной, и видела панель управления. Но я падала в бездне, где не было ничего. Полная сенсорная депривация, когда секунда тянется как час.

И я была не одна в этой пустоте. Может, чипы не до конца сломались? И это дрон КЭЦ отчаянно пытается подключиться к оператору, как испуганный кот с воплем ищет пропавшего хозяина?

Нет, это не дрон. Это не робот, чудом уцелевший при крушении зеркала. Что-то другое, не поддающееся описанию человеческим языком. Что-то за гранью не в эзотерическом смысле, а в научном.