Мне повезло вернуться - [59]
Слово «начпо» каждый солдат, прослуживший больше года, произносит с ненавистью и страхом. Офицеры — с угрозой и намеком на возможные большие неприятности.
После прибытия в бригаду я долго не понимал причину такого отношения. Потом понял. Считалось, оказывается, что начпо бескомпромиссный и неутомимый борец с неуставными отношениями и что пойманных на этом деле карает нещадно, невзирая на лица и заслуги. Как «залетевших» солдат, так и «допустивших» офицеров. Уж как он там боролся, кого и как ловил и карал, не знаю. На нашей жизни его борьба никак не отражалась. Хотя общий священный ужас перед начпо передался со временем и нам, «шнурам», — встретиться с ним тоже совсем не хотелось. Пойди потом докажи, что ты ничего ему не «настучал» и что тех, к кому он почему-либо докопался, «закозлил» не ты…
В общем, от визита этого ничего хорошего я не жду.
Начпо внимательно оглядывает меня.
— Почему в тапке?
— Натер ногу, тащполковник!
— Сколько ты здесь, солдат?
А то, блин, ты не видишь, сколько я здесь… По рукам моим, по х/б, по волосам. Да и по выражению лица, наверное.
— Полгода, тащполковник.
— Точно натер ногу?
Смотрит так внимательно. Намекает, что, мол, может, обидел кто? Ага, «дедушка» мне пятки чесал перед отбоем и увлекся — вот в тапке теперь ковыляю…
— Так точно, на операции. Портянками, тащполковник.
— Что, вас портянки не учили наматывать? А что же старшина, замкомвзвода?
Я предвижу, чем чревата его забота в случае привлечения к ответу старшины и особенно замкомвзвода. «Резко» действую на опережение.
— Да я из Москвы, тащполковник. Никогда портянок не видел раньше. Нам всем хорошо объясняли, ребята научились. А я не успел. А тут операция.
— А-а, москвич…
Уж не знаю, что он там в это время подумал, но от меня отстал. Глазами по палатке шарит — к чему бы докопаться. Но я-то знаю, не к чему…
— А что там за кровать с беретом?
— Это рядового Гришина, товарищ полковник. Погиб на Алихейле.
— Так уже сколько времени-то прошло… Убрать!
Я слегка остолбенел от такого приказа. А он — от того, что я стою и не выполняю.
— Солдат, я сказал, заправить койку, как положено, берет убрать!
Понуро плетусь к койкам первого взвода. Первый взвод, за исключением Пахома и Мордвина, весь одного с Гришиным призыва. Многие знали его еще с Ферганы. Представляю себе, как отреагируют парни, вернувшись в палатку, на мою «инициативу»…
Заправляю койку «по-черному», кладу берет на тумбочку. Начпо уходит с сознанием выполненного долга.
«Вот козел! — думаю. — Парень погиб, а ему по фигу. Его только порядок волнует…»
И мне сейчас плевать, что я огребу по возвращении роты. Мне обидно за то, что начпо так наплевательски относится к памяти погибшего солдата.
Да нет, прав, прав был тогда полковник К-нко. И жестокая эта правда в том, что если не нарастишь на душе защитную корку — заболеть может душа. Если каждую смерть переживать как реальную… Каждую потерю как невосполнимую… Если не стараться забыть, а стараться помнить…
Но кто думает, что проще так, с коркой, — ошибается. Не вечная она. Потому и не лечит время. Потому спустя двадцать лет порой хочется выть, как тогда не хотелось. Прорывается наружу все спрятанное, той коркой закрытое. И ужасаешься теперь, сорокалетний, тому, что тебя же, двадцатилетнего, не «пробило» тогда. И вот то, что казалось тогда неизбежным, кажется теперь невозможным. Потому и вспоминаем, вспоминаем, вспоминаем…
В январе 85-го мне казалось, что полковник К-нко просто бездушная скотина. Что как же можно так, походя, зачеркнуть память о человеке? Что как же можно гибель человека превратить в обыденность? А в новогоднюю ночь 86-го я уже как вполне «житейские» выслушал рассказы ребят из третьего взвода, вернувшегося с операции куда-то в район Кунара…
В бригаду они попали уже часов в 6 вечера 31-го. Успели наскоро помыться, привести себя в порядок — и в ленкомнату, «отмечать». Вот там, после боя курантов, после праздничного плова и Si-Si, когда вышли мы на улицу кто покурить, а кто «курнуть», и рассказал Белый нам с Пахомом, как спешила «домой» бригадная колонна, как были подрывы, как они забрасывали обгоревшие тела в кузова «Уралов» и как гулко звучали в морозном воздухе удары мертвых, замерзших тел о металлический пол…
Они успели на Новый год, они помылись и сели за стол; они рассказывали это нам, как будто это не с ними было несколько часов назад. А мы слушали, как будто это все не из нашей жизни, как будто это не каждый из нас мог оказаться этим заледеневшим обгорелым трупом…
Корка… А как еще?
Наверное, из-за нее же только спустя много лет «дошел» до меня и не понятый в свое время скрытый смысл двух историй, связанных с гибелью ребят из первой роты.
«Молодой»
Перед Новым годом в клубе бригады царила суета — готовили концерт художественной самодеятельности. Кто-то что-то рисовал, кто-то прибивал и вешал. Кто-то репетировал свой номер в углу зала или на сцене. Но все, кто был в зале, как-то разом замерли, притихли, когда со сцены вдруг зазвучала под гитару «Кукушка». Мы все знали эту самую афганскую из афганских песен, слышали ее много раз. Но в исполнении сидевшего на сцене парня она звучала как-то настолько глубоко, настолько проникновенно, что нельзя было не замереть, не заслушаться его пением…
Эта книга – «непридуманные истории» бойца 56-й десантноштурмовой бригады, воевавшего в Афганистане в 1984–1986 гг. Это – «окопная правда» последней войны СССР. Вся правда о жизни и смерти «за речкой». О том, «какой звук издаёт пуля, врезаясь в песок или камень около твоей головы». О том, каково это – «подняться и пробежать под градом «духовских» пуль эти грёбаные 10 шагов». О том, как война «вытаскивает всё самое светлое и самое смрадное, что есть в каждом из нас». О том, что «после Афгана мы никогда уже не будем собою прежними…».
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
В этой книге рассказывается о зарождении и развитии отечественного мореплавания в северных морях, о боевой деятельности русской военной флотилии Северного Ледовитого океана в годы первой мировой войны. Военно-исторический очерк повествует об участии моряков-североморцев в боях за освобождение советского Севера от иностранных интервентов и белогвардейцев, о создании и развитии Северного флота и его вкладе в достижение победы над фашистской Германией в Великой Отечественной войне. Многие страницы книги посвящены послевоенной истории заполярного флота, претерпевшего коренные качественные изменения, ставшего океанским, ракетно-ядерным, способным решать боевые задачи на любых широтах Мирового океана.
Книга об одном из величайших физиков XX века, лауреате Нобелевской премии, академике Льве Давидовиче Ландау написана искренне и с любовью. Автору посчастливилось в течение многих лет быть рядом с Ландау, записывать разговоры с ним, его выступления и высказывания, а также воспоминания о нем его учеников.
Валентина Михайловна Ходасевич (1894—1970) – известная советская художница. В этой книге собраны ее воспоминания о многих деятелях советской культуры – о М. Горьком, В. Маяковском и других.Взгляд прекрасного портретиста, видящего человека в его психологической и пластической цельности, тонкое понимание искусства, светлое, праздничное восприятие жизни, приведшее ее к оформлению театральных спектаклей и, наконец, великолепное владение словом – все это воплотилось в интереснейших воспоминаниях.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как-то раз одуревшие с голодухи десантники старательно опустошили местную дынную бахчу, и афганские крестьяне не преминули тотчас пожаловаться командованию. Чтобы замять инцидент, убытки дехканам компенсировали большой партией армейского сухпайка. Спустя некоторое время «Голос Америки» сообщил, что «рашен коммандос травят мирное население Афганистана бактериологическим оружием». Весь гарнизон сутки по земле катался от смеха… Война, как ни странно, это не только страх, смерть, кровь. Это еще и забавные, веселые, невероятные истории, которые случались с нашими бойцами и поддерживали в них светлую надежду на то, что война закончится, придет долгожданный мир и они вернутся домой живыми…
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.