Мне бы в небо - [80]

— Я это сделал! Отыгрался!

— Может быть, стоит прекратить, — говорю я.

Пинтер кивает.

— Если отложите рейс в Омаху.

— Не могу.

Он сует фишки в карман, точно золотые монеты, найденные на затонувшем корабле, и отходит от стола. Надо же, никаких наручников.

— Мне неловко насчет Марлоу. Но я не могу отказаться. Зато могу сбегать в номер, позвонить мистеру Саразену, замолвить за вас словечко и намекнуть, чтобы он выслал машину, когда прилетите. Когда вы должны прибыть?

Я говорю.

— Вы меня воскресили! — Пинтер долго-долго жмет мне руку; некоторые мечтают о том, чтобы однажды старый наставник поблагодарил их, но вряд ли они хотят, чтобы он так на них повис. Это больно. Я оказал ему крошечную услугу. Сделал так немного.

Хотя, наверное, это зависит от того, насколько он опустился.

В Денвере всегда пересадка. Это неизбежно. Пересадка в Денвере — поход в туалет. Если вы хоть раз бывали в тамошнем аэропорту, то видели город во всей красе. Не только потому, что остальная часть Денвера неинтересна (мне говорили, что в этом старом городе «процветают искусства», что бы это ни значило; лично я полагаю, что художники должны держаться в тени и заниматься своим делом, а не торчать в парках), но потому, что аэропорт там — чудо. Наряду с Гартсфилдом и О’Хэйр, денверский аэропорт — одна из трех великих столиц Неба. Это — лучший дом, какой только может пожелать себе человек, оказавшийся в пути.

И сегодня я с ним прощаюсь. Однажды я снова сделаю пересадку в Денвере — надеюсь, что я и впредь буду летать, хотя и реже, и в основном ради удовольствия, — но аэропорт уже не будет прежним местом, где я знаю всех и где большинство, по крайней мере, ведут себя так, будто помнят меня. Девушка-массажистка (она недавно родила двойню). Чистильщики обуви — Барон, Гидеон и Фил. Удалившийся от дел агент ФБР, который совершает пешие прогулки ради поддержания формы и по выходным неизменно появляется в шесть утра, чтобы завершить здесь маршрут в девять миль, — от непогоды его защищает высокий конический колпак, который, по всеобщему убеждению, похож на вигвам, хотя, по-моему, скорее напоминает парус.

И, разумеется, Линда, с которой мне придется спать, извратив целомудренные отношения между доброй, понимающей дежурной и деловым человеком, уважающим хорошее обслуживание.

Я смотрю на них, минуя свой выход. Если удается поймать чей-нибудь взгляд, я изображаю из пальцев пистолет и говорю «как дела» или «не вешай нос». Кое-кто отвечает тем же, но лишь один человек заговаривает со мной — Шарон, суетливая массажистка.

— Идите-ка сюда, горбун. Без меня не обойтись.

Я взбираюсь на странного вида кресло и устраиваюсь поудобнее, глядя вниз и вперед меж двух валиков. Наблюдаю за тем, как катится пол. Ничто не стоит на месте, все проходит. Просто пол делает это медленнее других вещей.

— Слышали, как хрустят рисовые хлопья? Точно так же трещат ваши фасции, — Шарон всегда заговаривает о моих фасциях. Она жалеет их. Она думает — если бы только люди, особенно влиятельные, «прислушивались к собственному телу», то прекратились бы все войны и уменьшилось загрязнение — и я тоже в это верю, находясь в ее масляных руках. Вообразите себе физиономии окружающих, если ответ и впрямь окажется таким простым. Может быть…

Я говорю «до встречи» — не хочу ее смущать. Разумеется, я ухожу. Я ведь в аэропорту.

Подхожу к столу в «Компас клаб» и прошу женщину, которая замещает Линду, передать ей записку, написанную во время рейса. Ничего особенного. «Не сердись, хорошо? Прости за вчерашний вечер. У меня дела. Скажи мальчикам, чтобы ожидали подарков на день рождения. И — да, из тебя получится потрясающая медсестра, так что не бросай задуманное».

— Вы Райан? — спрашивает женщина. — Тот, о котором она все время твердит? Вы полностью подходите под описание. Значит, вы Райан.

— Опишите-ка меня.

— Волосы средней длины. Большой словарный запас. Голос ровный, но приятный.

— Ну и как же вы смогли меня узнать?

— «Грейт Уэст» поместила вашу фотографию в информационном листке для сотрудников. Мы в курсе ваших успехов. Вы будете десятым.

Я смущен.

— Значит, все знают меня в лицо? По всей стране? Надеюсь, обо мне написано в позитивном тоне?

— В высшей степени. — Она проводит пальцем по шее.

— Правда? Вы не шутите?

— Приказ сверху, — отвечает женщина. — Обращаться с этим человеком как с принцем. Не дословно, но такова суть.

— Продолжайте.

— Вы не заметили, что все вам улыбаются? Что соратники одобрительно смотрят на вас?

Я качаю головой.

— Там говорится, что я — ваш соратник? У вас есть этот листок?

— А вы правда не заметили? Вы — наш Самый Желанный Клиент.

— Все это очень… странно. Морс велел меня ублажать? Будущий государственный уполномоченный по бейсболу велел меня ублажать? Вместо того, чтобы дать мне по шее?

— С бейсболом не выгорело. Говорят, Морс страшно расстроен. Вчера он выступал на Национальном молитвенном завтраке и, говорят, расплакался. На минуту перестал владеть собой. Цена на акции прекратила расти, «Дезерт эр» сделала большую скидку на билеты и начала новую рекламную кампанию «Летаем вместе» — наш профсоюз утверждает, что через полтора месяца Морсу конец. Может быть, даже раньше — после вчерашнего…