Млечный путь - [24]

– Ну, смотрите!

– На что смотреть-то? – хмуро отреагировал Родион, видя, что по столу рассыпались мелкие монеты, расческа, губная помада, зеркальце, мятная жвачка, ключи от квартиры и прочая повседневная мелочь.

– Все же украли! – всплеснула полными руками Людмила. – Я же говорю – и деньги, и медальон, все украли!

– Людмила, я еще раз прошу вас успокоиться, – повторила я. – И теперь, когда мы одни, рассказать по порядку: как это случилось и кого вы подозреваете.

– И при чем тут Вячеслав, – вставил Родион.

– Сейчас, сейчас, – закивала Омельченко. – Вы, конечно, знаете, что у нас работает такой Павел Лукашенок.

– Я слышала, что он заместитель Россошанского, но лично познакомиться с ним пока не успела, – ответила я.

– Так вот, – продолжала Людмила. – У этого Павла есть брат, Сережка его зовут. Очень, знаете ли, неприятный и подозрительный тип. Он частенько к нам в клинику заходит, и многие от него просто стонут!

– Поясните, пожалуйста, почему, – попросила я.

– Потому что он наркоман! – снова, как по телефону, понизила голос Омельченко. – Мы все это знаем! Он сюда шляется, чтобы у брата разжиться!

– Наркотиками? – удивилась я. – Разве в стоматологии используют наркотические вещества?

– Нет, конечно, – развела руками Людмила. – Но Сережка-то этого не знает! Ему все кажется, что это брат не хочет ему навстречу пойти! Он же глупый совсем, школу кое-как закончил, потом в техникум его Павел заставил поступить, деньги заплатил… И что вы думаете? Он его бросил! Какой-то техникум, не институт даже! Пашка иногда, когда подвыпьет на праздник, на него жалуется. Что, мол, учиться не хочет, с компаниями всякими подозрительными шляется, с шантрапой всякой… Один раз даже чуть в тюрьму не загремел! Он, оказывается, с такими же, как он, приятелями магазин ограбил! Еле-еле замяли это дело, Пашка столько денег отвалил, с ума сойти можно! Два месяца черный ходил! У них же родителей нет, умерли оба, Пашка один брата тянет. И переживает за него постоянно. Наркотиков он ему, конечно, не дает. Да и не дал бы никогда, даже если б они у нас в клинике водились. А вот деньги сует периодически, на моих глазах даже несколько раз такое было. Потом сам себя корит, а исправить ничего не может.

Людмила покачала головой и пригладила выбившиеся из-под гладкой, высокой «ракушки» светлые пряди.

– Пашку мне жалко, – продолжала она. – Вот же послал бог братца! Он его и кормит, и поит, и одевает-обувает, прямо как дитя малое! А что взамен? А теперь еще Сережка и наркотиками стал баловаться. Пашка когда узнал, просто с лица спал весь! Эдик предлагал его в больницу определить на лечение, денег обещал дать, так этот гад оттуда сбежал! А Пашка тоже не совсем прав. Он все Сережку жалеет, оправдывает, мол, парень без родителей вырос, а я занят все время на работе. Без родителей! И что теперь? Я считаю, от человека все зависит! Вон, мой Тема – тоже, можно сказать, без родителей вырос! Папа с мамой наши хоть и живы, слава богу, но они далеко, в Донецке живут. Так я сама его с собой оставила, когда они туда уехали. Сказала – как хотите, а я мальчишку не отдам! Правда, ему тогда уже пятнадцать лет было, но все равно! Сколько я к нему на родительские собрания ходила, сколько сидела с ним вместе, уроки учила… И вот результат – он вуз закончил, умный парень, и друзья у него… не чета этим, Сережкиным раздолбаям!

Эпитеты Людмилы в адрес брата, как всегда, были исключительно хвалебными, но я не стала ничего ей возражать, меня это не касалось. Я лишь постаралась направить разговор в нужное русло и узнать насчет кражи денег и исчезновения Вячеслава Колесникова. Поэтому, выслушав бесконечные потоки речи Людмилы, уточнила:

– Так вы, значит, думаете, что это Лукашенок-младший вас обокрал?

– Не думаю, а знаю! – воскликнула Людмила. – Неужели вы считаете, что я стала бы вас зря баламутить?

– Людмила, объясните все-таки, на чем конкретно основываются ваши подозрения, – попросила я. – Или только на личной неприязни к этому Сережке Лукашенку как к сомнительному элементу?

– Нет-нет! – прижала белые ладони к груди Людмила. – Дело в том, что и раньше бывали случаи, подобные сегодняшнему. Несколько раз, например, пропадала обувь… Сейчас объясню! – воскликнула она, видя, как недоуменно вытянулись наши с Родионом лица. – У нас же пациенты переобуваются перед тем, как войти в кабинет врача – порядок такой, либо бахилы, либо сменная обувь. Ну, вот, некоторые предпочитают переобуваться. А обувь зачастую оставляют в коридоре. Ну, и несколько раз пропадали сапоги, например, женские кожаные… Дорогие мужские ботинки тоже. Народ ведь к нам идет небедный. И каждый раз это было тогда, когда по клинике шатался Сергей. Несколько раз его ловили, что называется, с поличным. Да что там говорить, сам Пашка хватал его за руку, а у него в пакете – обувь пропавшая! Я понимаю, насколько смешно это звучит – обувь какая-то поношенная, стыд какой!

Людмила набрала воздуха и продолжила:

– Ну, и у врачей деньги пропадали несколько раз, вещи личные из раздевалки. У нас же тут есть комната специальная для персонала, где сотрудники свои вещи оставляют. Мы сначала не могли понять, в чем дело, думали – неужели свой кто ворует? А потом Павел сам узнал, что Сережка у него ключ втихаря вытащил и дубликат сделал! Вот он и заглядывал в нашу раздевалку периодически, тырил потихоньку то деньги, то вещи. А вот сегодня ко мне залез! Я на некоторое время отлучилась из секретарской, а сумку в столе оставила. Господи, ведь знаю, что он человек ненадежный, – и вот на тебе, так опрофанилась!