Младенец - [6]
Хлоя Петровна зашла в квартиру, поставила полный чайник и тоже заплакала — от счастья, которое испытывает человек, совершивший что-то невозможное.
Начиналась новая, прекрасная пора ее жизни.
— Света, ты слушаешь меня? — строго спрашивала телефонная трубка.— Он сказал, что никогда больше к вам не вернется. Он встретил другую девушку, и они уехали... уехали в Заир.
— Негритянка? — спросила Света и сама удивилась своему вопросу.
— Нет, просто Юрику предложили работу, и он согласился. А девушка русская, очень симпатичная.
— Почему ж он с нами-то не попрощался? — тоскливо спросила Света. И отключила телефон.
Не верилось ей, что Юрик мог так поступить со своей любимой семьей. Какая-то странная глупость — сообщить об отъезде Хлое Петровне, и молчок — ей, Свете, родной жене, между прочим...
Может, будет письмо с заирским штемпелем?..
Света грустно громыхала на кухне бутылочками, потом решила успокоиться и ждать вестей от Юрика.
Ребенка он больше не увидит, не дам, заранее решила она. И снова начала плакать.
Хлоя Петровна накупила целую кучу милых детских одежонок — чистый хлопок, между прочим,— и еще взяла роскошную ярко-синюю коляску, кроватку с балдахинчиком, пеленальный столик...
В приятных хлопотах месяц и пролетел, тем более что львиную его долю пришлось посвятить всяким волокитным делам по уходу на пенсию. Всё, работать Хлое Петровне теперь было не с руки, тем более что и деньги стали не особо нужны — обо всем заботилась институтская бухгалтерия.
Профессор Воробьев и его помощники тоже не скучали — забот с Юриком было много, но пока он очень радовал ученых — развивался согласно общепринятым нормам и вообще все шло нормально.
И хотя доктору не хотелось расставаться с подопытным (он ведь в каком-то смысле был и его ребенком), в назначенный день пришлось вынести младенца из лаборатории и отдать на руки вспотевшей от волнения Хлое Петровне. Она тут же закурлыкала, прижала сына к себе, и Воробьев даже не успел ей сказать, что надо теперь два раза в неделю ходить на осмотры, как счастливая мать исчезла из институтского здания.
Какие сладкие начались дни! Когда Хлоя Петровна вспоминала свои прежние мучения, ей хотелось петь от счастья, что все теперь позади. И она пела — колыбельные песни, которые Юрик уже слушал в своем первом детстве.
Соседки пытали Хлою Петровну: что за малыш и откуда он такой миленький взялся? Но она стойко держалась и рассказывала что-то про непутевую племянницу, которая хотела оставить малыша в Доме ребенка, а она, заботливая и строгая тетя, не позволила.
Здоровеньким рос Юрик, тьфу, тьфу, тьфу, не болел, и в день, когда ему исполнилось три месяца, Хлоя Петровна повезла его в институт. На плановый осмотр.
Воробьев лично встречал немолодую мать возле служебного входа. Взял Юрика на руки и понес в лабораторию. Хлоя Петровна еле успевала за ним.
Осмотр затянулся надолго. Юрик даже раскапризничался, что привело профессора в прекрасное настроение.
— Как настоящий младенец!
Потом доктор предложил Хлое Петровне вызвать машину, но она отказалась — на улице гуляло лето, и ей хотелось не спеша добрести до дома, пускай Юрик подышит свежим воздухом.
— Не забывайте, что в ваших руках — моя научная судьба! — строго сказал Воробьев на прощание.
Напевая от удовольствия, Хлоя Петровна катила коляску по дорожке парка. Она даже чувствовать себя стала лет на двадцать моложе.
Впереди показалась другая мамаша с коляской, и в тот самый момент, когда Хлоя Петровна, узнав, сообразила, что им лучше не встречаться, Света обернулась и увидела свою свекровь. Странно помолодевшую и с детской коляской.
— Работаю нянькой! — вместо приветствия закричала Хлоя Петровна, разворачивая коляску.— От Юрика пришло письмо, он о вас даже не спрашивает ничего.
Света оставила коляску с Афанасием на дорожке и пошла прямо на Хлою Петровну.
— Или вы мне расскажете все, что знаете, или я не знаю, что с вами сделаю...
Оттолкнув Хлою Петровну, она схватила беззаботно спящего Юрика. Младенец открыл глазки и тут же улыбнулся своей жене... Света чуть не выронила его — так поразительно было сходство чужого ребенка с Афанасием, даже однояйцевые близнецы позавидовали бы...
— Немедленно верни ребенка, хулиганка! — завизжала Хлоя Петровна, и Света машинально отдала его свекрови.
Хлоя Петровна тут же помчалась к выходу из парка, забыв о коляске. Потом опомнилась, вернулась, еще раз злобно зыркнула на застывшую на месте Свету и окончательно исчезла в придорожных кустах.
Света ничего не понимала. Они с Юриком были знакомы больше пяти лет, и никаких странностей за ним она не замечала. Мама у него, конечно, полный вперед, но с ним-то все в порядке!
Когда первая злость на Юрика прошла, Света начала чувствовать, что дело нечистое. Не мог муж уехать от своей семьи в Африку, бросив бизнес (с работы до сих пор звонили по три-четыре раза в день), любимый город и все, что ему нравилось в жизни!
Не мог он начать встречаться с другой девушкой — у него просто на это времени не было, уж Света это хорошо знала.
Так что концы с концами не сходились, и теперь, после странной встречи в парке, Света была почти уверена — следы Юрика, если он их, конечно, оставил, надо искать в Экспериментальном институте генетики.
Зима, 1959 год. На Северный Урал отправляется группа свердловских студентов-лыжников — в поход к горе Отортен. Молодые, веселые, беззаботные, они не знали, что никогда не вернутся. Через несколько месяцев поисков ребят нашли погибшими. Смерть их была страшной и жестокой. До сих пор обстоятельства этой таинственной и мистической трагедии — загадка. Почему гибель дятловцев скрыли от журналистов? Чем объяснить, что их похоронили спешно, стараясь не привлекать внимания? Версий множество — правду не знает никто. Героиня Анны Матвеевой, молодая писательница, пытается приподнять завесу тайны над этой леденящей душу историей.
В новом романе «Завидное чувство Веры Стениной» рассказывается история женской дружбы-вражды. Вера, искусствовед, мать-одиночка, постоянно завидует своей подруге Юльке. Юльке же всегда везет, и она никому не завидует, а могла бы, ведь Вера обладает уникальным даром — по-особому чувствовать живопись: она разговаривает с портретами, ощущает аромат нарисованных цветов и слышит музыку, которую играют изображенные на картинах артисты…Роман многослоен: анатомия зависти, соединение западноевропейской традиции с русской ментальностью, легкий детективный акцент и — в полный голос — гимн искусству и красоте.
Анна Матвеева – автор романов «Перевал Дятлова, или Тайна девяти», «Завидное чувство Веры Стениной» и «Есть!», сборников рассказов «Спрятанные реки», «Лолотта и другие парижские истории», «Катя едет в Сочи», а также книг «Горожане» и «Картинные девушки». Финалист премий «Большая книга» и «Национальный бестселлер». «Каждые сто лет» – «роман с дневником», личная и очень современная история, рассказанная двумя женщинами. Они начинают вести дневник в детстве: Ксеничка Лёвшина в 1893 году в Полтаве, а Ксана Лесовая – в 1980-м в Свердловске, и продолжают свои записи всю жизнь.
Роман «Есть!» – это и портрет современной русской жизни в городском интерьере, и картина метаний творческой души, загнанной в жесткие рамки формата, и гимн жизнелюбию и таланту. Перед вами роман о том, что каждый из нас заслуживает любви и сочувствия; у каждого из нас есть талант, даже если это только талант ЕСТЬ!
Книга «ГОРОЖАНЕ» – это девять новелл, восемнадцать героев. Один необычный город глазами Анны Матвеевой: лицом к лицу.Здесь живёт драматург с мировым именем Николай Коляда, родился великий скульптор Эрнст Неизвестный, встретились когда-то и подружились опальный маршал Жуков и знаменитый уральский сказочник Бажов. Владимир Шахрин – ещё не ставший лидером легендарной группы «Чайф» – меняет пластинки на барахолке, Евгений Ройзман – будущий мэр – читает классиков в тюремной камере; на улицах эпатирует публику старик Букашкин – незабываемое лицо города.
Анна Матвеева – прозаик, финалист премий «Боль-шая книга», «Национальный бестселлер». Автор романов «Перевал Дятлова, или Тайна девяти», «Завидное чувство Веры Стениной», «Есть!». Новый цикл рассказов «Спрятанные реки» – о дороге и людях, которые встречаются нам на пути – жизненном, или просто пути из пункта А в пункт Б. Даже спустя годы герои этой книги помнят тех, кто вовремя сказал нужное слово, протянул руку или случайно разделил с ними горе и радость. Это книга о жизни как долгом пути к самому себе: все мы пилигримы.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.