Младенец - [8]
— Хорошо.— Света неожиданно встала.— Я дам вам шанс закончить ваши исследования. Не потащу вас в суд, хотя вы этого заслуживаете.
— Что я могу для вас сделать? — участливо спросил профессор.— Вы тоже хотите стать маленькой девочкой?
— Я похожа на сумасшедшую? — невежливо отозвалась Света, но потом смягчилась.— Вызовите сюда Хлою Петровну с Юриком. И приготовьте все ваши эликсиры. Срочно!
— Конечно! О чем речь! — И Орест Пиладович набрал домашний номер Светиной свекрови.
— Немедленно приезжайте! — сказал он в трубку и лучезарно улыбнулся смертельно уставшей Свете.
Хлоя Петровна надела на Юрика свеженький памперс. Глянула на себя в зеркало. Симпатичная дама, чуть в возрасте, с очень добрым и приятным лицом. Юрик смотрел на свою маму восторженно, как в детстве. Ему нравилось все, что она делает.
— Мой козленочек! — умилилась Хлоя Петровна.
Интересно, что вдруг понадобилось Воробьеву так срочно? Обычно он предупреждал о встрече хотя бы за день...
В кабинете Ореста Пиладовича почему-то сидела Света. Хлоя Петровна повернула было обратно, но дверь красиво захлопнулась перед ее носом, прямо как в фильме ужасов. Юрик раскричался, ему передалось волнение матери.
— Ах ты старая сука! — Не очень-то вежливой была невесткина реплика, и Хлоя Петровна причмокнула губами, возмутившись. Света, правда, не дала ей сказать ни слова.— Немедленно отдай мне ребенка!
— Да я его своими руками задушу! — злобно сказала свекровь и прижала одутловатой лапой шейку младенца.— А тебе он все равно не достанется!
Света взвизгнула, но Хлоя Петровна не успела ничего сделать: мягко подобравшийся сзади профессор разжал ее руку — шутка ли, попытаться уничтожить свидетельство его гениальности!
— Успокойтесь, дамочки! Сейчас мы все решим,— ласково сказал Воробьев и, бережно взяв Юрика на руки, пошел в лабораторию. Жена и мать младенца поспешили следом.
В лаборатории Хлою Петровну почти силой усадили в кресло, и не успела она даже подумать о том, что происходит, как ловкая медсестричка вколола в ее вену иглу. Потекла бледно-розовая жидкость, и Юрик очень громко заплакал. Света взяла его у профессора и стала успокаивать, говорить свое “ч-ч-ч”.
Ларисе Курочкиной давно уже надоело сидеть с Афанасием в Светкиной квартире, и она передумала пока что заводить собственного ребенка. Афанасий двадцать раз описался и непрестанно голосил, требовал маму. Однако мама не явилась даже ночью, и Лариса волновалась. Она укачала Афанасия и уже под утро заснула сама.
Проснулась она от громкого телефонного звонка.
— Лариса,— Светкин голос звучал измученно, как будто ее пытали всю ночь,— ты можешь подъехать с Афанасием к институту? Прямо сейчас.
— Конечно,— сказала добрая Курочкина. Быстренько умылась, собрала малыша, и они помчались по едва проснувшемуся городу в Экспериментальный институт генетики.
Света стояла у входа. В каждой руке у нее было по конверту с младенцем. Один конверт завязан розовой ленточкой, другой — голубой. Ларисе стало дурно.
— А что еще, интересно, я могла сделать? — грустно сказала Света и махнула подъехавшей машине, из которой выскочили напуганные родители.
— Что происходит? — спросила мама и нервно закурила.
— Ничего особенного. Это вот Юра, а это — его мама.— Света поочередно приподняла каждый конверт.
— Дочка, с тобой все нормально?
— Со мной — да, а с ними — не очень... Кстати, профессор,— Света повернулась к напряженному Воробьеву, который стоял рядом,— не забудьте о деньгах, которые обещали. Трое детей, знаете ли. Не шутка.
Воробьев закивал, соглашаясь, и странная процессия покинула институт.
Когда нарыдавшиеся родители и уставшая подруга покинули квартиру, оставив Свету с Афанасием, его папой и бабушкой, она стала пристально вглядываться в их невинные личики и думать, что ждет ее детей дальше.
Младенцы вели себя, как участники синхронного плавания,— одинаково вертели ногами и руками, пускали пузыри. Юрик и Афанасий улыбались, а Хлоя Петровна была еще слишком маленькой и просто морщилась.
— Теперь тебя зовут Надя,— шепнула Света в розовое младенческое ушко.
Орест Пиладович Воробьев, выпив полбутылки микстуры Павлова, до самой ночи работал в лаборатории над новой формулой. С условным названием “Эликсир Обратного Пути”.
— Обратного пути у нас нет,— сказала Света младенцам и подошла к окошку.
Воздух остывал, и солнце исчезало за трубами металлургического завода, директору которого часто казалось, что он сам — солнце.
Зима, 1959 год. На Северный Урал отправляется группа свердловских студентов-лыжников — в поход к горе Отортен. Молодые, веселые, беззаботные, они не знали, что никогда не вернутся. Через несколько месяцев поисков ребят нашли погибшими. Смерть их была страшной и жестокой. До сих пор обстоятельства этой таинственной и мистической трагедии — загадка. Почему гибель дятловцев скрыли от журналистов? Чем объяснить, что их похоронили спешно, стараясь не привлекать внимания? Версий множество — правду не знает никто. Героиня Анны Матвеевой, молодая писательница, пытается приподнять завесу тайны над этой леденящей душу историей.
В новом романе «Завидное чувство Веры Стениной» рассказывается история женской дружбы-вражды. Вера, искусствовед, мать-одиночка, постоянно завидует своей подруге Юльке. Юльке же всегда везет, и она никому не завидует, а могла бы, ведь Вера обладает уникальным даром — по-особому чувствовать живопись: она разговаривает с портретами, ощущает аромат нарисованных цветов и слышит музыку, которую играют изображенные на картинах артисты…Роман многослоен: анатомия зависти, соединение западноевропейской традиции с русской ментальностью, легкий детективный акцент и — в полный голос — гимн искусству и красоте.
Анна Матвеева – автор романов «Перевал Дятлова, или Тайна девяти», «Завидное чувство Веры Стениной» и «Есть!», сборников рассказов «Спрятанные реки», «Лолотта и другие парижские истории», «Катя едет в Сочи», а также книг «Горожане» и «Картинные девушки». Финалист премий «Большая книга» и «Национальный бестселлер». «Каждые сто лет» – «роман с дневником», личная и очень современная история, рассказанная двумя женщинами. Они начинают вести дневник в детстве: Ксеничка Лёвшина в 1893 году в Полтаве, а Ксана Лесовая – в 1980-м в Свердловске, и продолжают свои записи всю жизнь.
Роман «Есть!» – это и портрет современной русской жизни в городском интерьере, и картина метаний творческой души, загнанной в жесткие рамки формата, и гимн жизнелюбию и таланту. Перед вами роман о том, что каждый из нас заслуживает любви и сочувствия; у каждого из нас есть талант, даже если это только талант ЕСТЬ!
Книга «ГОРОЖАНЕ» – это девять новелл, восемнадцать героев. Один необычный город глазами Анны Матвеевой: лицом к лицу.Здесь живёт драматург с мировым именем Николай Коляда, родился великий скульптор Эрнст Неизвестный, встретились когда-то и подружились опальный маршал Жуков и знаменитый уральский сказочник Бажов. Владимир Шахрин – ещё не ставший лидером легендарной группы «Чайф» – меняет пластинки на барахолке, Евгений Ройзман – будущий мэр – читает классиков в тюремной камере; на улицах эпатирует публику старик Букашкин – незабываемое лицо города.
Герои историй Анны Матвеевой настойчиво ищут свое время и место. Влюбленная в одиннадцатиклассника учительница грезит Англией. Мальчик надеется, что родители снова будут вместе, а к нему, вместо выдуманного озера на сцене, вернется настоящее, и с ним – прежняя жизнь. Незаметно повзрослевшая девочка жалеет о неслучившемся прошлом, старая дева все еще ждет свое невозможное будущее. Жена неудачливого писателя обманывается мечтами о литературном Парнасе, а тот видит себя молодым, среди старых друзей. «Ведь нет страшнее, чем узнать свое место и время».
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
«Когда быт хаты-хаоса успокоился и наладился, Лёнька начал подгонять мечту. Многие вопросы потребовали разрешения: строим классический фанерный биплан или виману? Выпрашиваем на аэродроме старые движки от Як-55 или продолжаем опыты с маховиками? Строим взлётную полосу или думаем о вертикальном взлёте? Мечта увязла в конкретике…» На обложке: иллюстрация автора.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.