MKAD 2008 - [38]

– Я тебе по утрам руку жму?

– Ну.

– Так вот теперь не буду.

– Это потому что я плохую весть принес? – возмутился охранник.

– Нет, просто если ты так руки держать будешь, они у тебя постоянно вонять будут. Что ты ко мне как к «куму» входишь?! А Митрофанов не говорил: «Захожу в морг, а между дедом и Гурамом кейс стоит?» – не говорил?

– Нет.

Поликарп стал приходить в себя.

– Значит, Митрофанов о кейсе ничего не слышал?

– А о каком кейсе?

– Иди, дорогой, иди…

Как только за охранником закрылась дверь, дядя Поля тотчас схватил телефонную трубку. Набрав номер, надул щеки и шумно выдохнул.

– Я слушаю, – донеслось так ясно, словно его собеседник находился в соседней комнате.

– Геннадий Петрович, это я.

– А-а. Как жизнь?

– Ничего. Помаленьку. Ногу ломит, спину клинит.

– Посиди в кедровой бочке.

– Я уже посидел, хватит, – стараясь не стучать горлышком о край бокала, сказал дядя Поля. – Как раз в кедровой. Шесть лет. Ты такие советы даешь, прямо неудобно.

– Что хотел-то, Поликарп?

– А хотел я, Геннадий, ситуацию прояснить. Сегодня ночью мой адъютант, Гурам, попал в какое-то кошмарное дэтэпэ. А я об этом только сейчас узнал. Представляешь?

– Сочувствую.

– Нет, ты меня неправильно понял. Я же звоню не для того, чтобы пригласить тебя на поминки. Я тебе информацию просто передаю. Сегодня какой день недели?

– Пятница, кажется.

– Точно, пятница. Так вот. По пятницам Гурам едет обычно на МКАД, в кафе «Дорожное», где встречается с группой товарищей. Товарищи передают ему двести тысяч налом, и он везет их мне, чтобы вечером я отвез их на Мясницкую. И вот сейчас я пытаюсь сообразить – где тот кейс, который Гурам вез мне в своем «Кайене»…

– Уж не у меня ли ты хочешь об этом спросить?

– А у кого же мне спрашивать? – рассмеялся недобрым смехом Поликарп. – У нас в столице на аварии приезжает ГАИ. Как только выясняется, что участник дэтэпэ – человек, интересующий вашу систему, на место сразу выезжают люди Буслаева. То есть твои люди… Хотя между тобой и Буслаевым разница как между котом и кошечкой… В общем, я так думаю, что Гурам не был увезен в морг без сопровождения твоих киборгов. Вот я и думаю – где чемодан с двумястами тысячами. Мне ведь отдавать их вечером нужно…

– Подожди, подожди, – раздался в трубке тревожный и раздраженный голос Ююкина. – Ты хочешь сказать, что я знал о смерти Гурама и тебе не сказал? Да еще и прихватил… (Ююкин хотел сказать – «общаковый чемодан», но, с неприязнью вспомнив о Буслаеве, осекся) что-то?

Дядя Поля оскалился. «Вот сука», – подумал он.

– А что я должен говорить? Мне вот тут знающие люди сказали – «Кайен» был забит со всех сторон. Это значит, что спасатели резали кузов Гурамовой тачки. А это в свою очередь значит, что твои киборги успели приехать. Номер Гурамовой машины тебе известен, твоим людям – тоже. Значит, все знали, с кем имеют дело.

На том конце связи раздался грохот. Кто-то ударил кулаком по столу. Если не Ююкин, то тот, кто подслушивал.

– Слушай, ты… дядя Поля!.. Ты за кого меня, генерала, держишь?! Ты не сидишь только благодаря тому, что я тебя не сажу!..

– А ты меня посади. – В голосе Поликарпа появились стальные нотки. – Посади, жопа со звездами! Никогда в жизни на суде не говорил, за полным отказом всегда шел, но в этот раз соловьем петь буду! И о даче твоей в Куршевеле, и об угнанных машинах из Германии, которые ты через таможню гонишь, и о грузовиках, которые вы с Анатолием на МКАД только через уплату налога пускаете! Сади, генс! А через неделю вслед за мной поедешь, ибо один ты такой урод в своей конторе! Вообще, не понимаю, как ты там, сука, оказался!..

– Если кого-то из твоих дружков «КамАЗом» прибили, так это хорошо, потому что одним гадом в Москве меньше станет! И ты не смей меня пугать, урла откинувшаяся! Моя совесть чиста перед людьми и перед тобой, кстати, тоже! Если хочешь помощи просить – проси, не откажу! А надумал пугать – глотку вырву!..

У Поликарпа потемнело в глазах. Он их закрыл.

– Гурам мне сыном был, а ты его гадишь, мусор продажный…

– Не ври, никогда он тебе сыном не был! Познакомились вы с ним шесть лет назад, под Красноярском, проснувшись однажды в одном бараке!

– А разве душа болеть не может о человеке, который родной не по крови? Ты представь, что было бы, если бы подобное с твоей женой случилось…

Где-то там, в кабинете, далеко от дома Поликарпа, раздался такой шум, словно кто-то перевернул стол и стал пинать его ногами.

– Гнида! – проорал Ююкин. – Ты мою жену не трожь, сучара зоновская!.. Вы… вы все там за нее в ответе, понял! Все, кому я ездить разрешаю!

– Я звоню Анатолию Георгиевичу, – спокойно сообщил Поликарп. – Придется сказать, как ты помогаешь, и попросить помощи у него. От тебя мне больше ничего не надо.

– Делай что хочешь, но речей таких больше не веди, – бросил в ответ Ююкин, вытаскивая из-под стола кейс и вынимая из ящика большой охотничий нож – подарок Анатолия Георгиевича в память о большом сафари в Миомбо.

Через минуту замки отщелкнулись и кейс распахнулся. Как Ююкин и ожидал, в нем находилось двести тысяч долларов. Двадцать банковских упаковок стодолларовых банкнот.

– Вера сегодня привезет с салонов семьдесят, – по-домашнему рассудительно подумал он. – Уже кое-что. А этого «спасателя» честного, что пытался за кейсом следить, надо бы уволить. Хотя, может, он и не честный. Кто сейчас честный?