Митяй в гостях у короля - [26]

Подошел к экрану. О, боже! Письма Митяя вновь на экране! Он же их стер — ясно помнит.

И снова стер письма Митяя.

Прошелся по комнате, и вновь к экрану, а на нем те же письма. Это уж проделки черта, как в повестях Гоголя. Снова стер. И сидит, ждет. А из глубины экрана вновь выползают письма.

Каха вскочил и побежал в спальню. Закрылся одеялом и лежит, тяжело дышит. А сердце болит и болит — теперь уже нестерпимо. И Каха дрожащими от страха пальцами жмет на клавиши сотового телефона, вызывает «скорую»…

Загадочный человек с еще более загадочным именем Бартис Фагот считался среди своих дружков «новых русских» самым удачливым. Он благодаря отчиму Медвежатову в точности уловил момент начала приватизации нефтяных промыслов и «сел» на трубу. Указал адреса, по которым следует качать тюменскую нефть — их дал ему отчим, работавший в Госплане, и за это посредничество ему «отстегивалось» восемнадцать процентов ото всех прибылей. Деньги свои он не считал; назвал банки за рубежом — и туда на его имя закачивались миллионы. Любители трясти чужие карманы серьезно утверждали, что Братец, так называли Фагота, самый богатый из новых русских.

У него на даче, где он безвыездно жил, вдруг, как резаный поросенок, завизжал компьютер.

Фагот испугался: такого визга он у себя на даче никогда не слышал. Подошел к аппарату, прочел: «Я знал, что ты скотина, но не до того же!».

«Кто же это написал такое?.. — думал Братец. — Не иначе, как моя супруга».

У него только что была Галина, с которой он затеял бракоразводный процесс — конечно же, она такую гадость нарисовала. Больше некому.

Стер дурацкую шутку и пошел в ванную. Настроение было испорчено, и — на целый день. Вроде бы и неважно, что она о нем думает, но все же — противно. Договорились: он на ее имя переведет десять миллионов долларов. Она довольна, ну и — катись колбасой. Чего тебе еще нужно?..

Долго стоял под душем, тер мочалкой свое непомерно толстое тело, разглядывал красно-коричневое, чем-то напоминавшее спинку клопа лицо. Думал: «Не имей я больших денег, они бы не относились ко мне с такой злобой. Завидуют, сволочи! Все завидуют!..»

Пошел в комнату, где компьютер. Что за чертовщина! Опять эта… грязная шутка: «Я знал, что ты скотина, но не до того же!».

Стёр и с минуту сидел у экрана. На его зеленоватом поле черными жуками опять вылезло: «Я знал, что ты скотина…».

Снова стёр запись. А из глубины плывет: «Я знал, что ты скотина…»

Метнулся в кабинет, позвонил Галине. Спросил:

— Ты мне писала что-нибудь на компьютере?

— Нет, не писала.

— А если серьезно? Мне это очень важно знать. Скажи, пожалуйста. Я не обижусь.

— Ну, что ты, Бартис, я и не подходила к нему. Честное слово.

Позвонил специалисту, рассказал обо всех фокусах своего компьютера. Тот сказал:

— Такого не может быть. Вы что-то путаете. Если никто не писал, так неоткуда и взяться тексту. А если его стерли, так уж и подавно.

Бартис положил трубку и свесил на грудь голову. Потом снова к компьютеру — там жирно светятся и, мигая, как бы дразнят его те же слова. В ярости выдернул вилку из розетки. Экран погас, но дерзкие слова, хотя и не так ярко, но еще продолжали чернеть на экране. Лег на диван и устремил взгляд в потолок.

Впервые он всем телом ощутил холодок одиночества. Детей нет, с женой развелся, отец его раздражает… Были приятели, но у них одно на уме: деньги, виллы, курорты, девочки. А в последнее время замечать стал: глаза у них, как у волков, горят; на деньги его зарятся. А иной так и спросит: «Братец, зачем тебе так много? Это ведь опасно». — «Что, опасно?» — «Деньги большие — вот что! Могут киллера подослать, а могут и сами…»

После одного такого разговора Бартис и об охране своей задумался. Много ее у него, этой охраны; квартиру в Безбожном переулке день и ночь стерегут, на трех дачах под Москвой десятка три толкутся, но охрану и перекупить могут. Дадут больше, чем он платит, а те и накинут на голову черную тряпку и поволокут куда надо. Теперь же и чеченцы в Москве орудуют; вон недавно с поезда двух молоденьких чеченок сняли, а у них под юбкой между ног автоматы Калашникова, а в лифчиках бомбы пластиковые.

Мысли эти далеко ведут. Спросит иной раз себя: а и в самом деле — зачем такие деньги?.. Без них-то мне легче жилось, и веселее.

Кинул на плечи теплый махровый халат, пошел к компьютеру. Включил его. И тотчас на экран выплыли слова: «Я знал, что ты скотина, но не до того же».

Сверху на низ поползли и другие строчки:

Слушай приказ. Завтра же ты должен сделать четыре перевода: первый — пятьсот миллионов долларов в Петербург на счет завода «Людмилы», второй — столько же, во Владивосток на поддержку населения Приморья; и третий — в таком же размере, то есть пятьсот миллионов, в Министерство обороны России на закупку современной боевой техники.

Не жадничай. У тебя еще останется три миллиарда восемьсот миллионов двести пятьдесят тысяч рублей.

Не вздумай уклониться. Вздую.

Митяй с Кергелена

И приписка:

Надумаешь приехать ко мне в гости — милости прошу. Здесь, конечно, не рай, собачий холод, но зато свежий воздух. Обними и поцелуй Крейна. И еще: облобызай Каху.