Митяй в гостях у короля - [13]

И они с Катей ушли в дальнюю комнату.

У Дмитрия была бутылочка, присланная от Петрика Виктора Ивановича.

— А ну, попробуем, а!.. Была не была! Хуже-то ведь не станет!

В коробочку с мазью накапал несколько капель изотопа осмия-187 и тщательно перемешал содержимое.

— А ну, сестренка! Натри-ка мне спину как следует! Я уверен: мазь с волшебным изотопом меня поднимет!

Силу осмия-187 он уже испытал на своем компьютере. И истратил на него всего лишь полграмма. Два грамма он влил в аккумуляторную жидкость и отдал для испытания владельцу электромобиля. На своем обычном аккумуляторе тот ездил без подзарядки сто километров, а с осмием пробежал уже тысячу, — и подзарядка еще не требовалась. Сила аккумулятора увеличилась во много раз! Да если такой жидкостью снабдить две батареи аккумуляторов на его подводной лодке, она без захода в порт сможет пройти больше двух тысяч миль!

Верил Дмитрий: осмий поднимет его на ноги.

Глава вторая

Прошел год. Дмитрий и Катерина жили на окраине Всеволожска в особняке за глухим забором. Перед входом к ним на усадьбу стоял большой автомобиль с настоящим домом вместо кузова — в нем размещалась многочисленная охрана. Как там жили люди, что они делали и кто ими командовал — Дмитрий и Катя не знали. Дмитрий от лечения мазью хотя и поправлялся, он уже гулял по саду, но на улицу в город еще не выходил. Катя жила своей жизнью, и охрана ей не мешала. Для Кати наступили волнующие дни: она ждала профессионала-подводника, который должен был пойти с ней в пробное плавание и обучить ее искусству управления лодкой.

С наступлением осени экипаж «Русалки» намеревался отправиться к берегам Персидского залива и принять там участие в боевых действиях на стороне дружественного Хасана.

— Когда он придет к нам? — спрашивала брата Катя.

— Кто?

— Ну, этот… инструктор.

— А-а… Он бывший командир подводной лодки. Завтра у него последний экзамен в школе электроники. Он теперь и лодку будет вести, и в случае нужды за компьютером нас с тобой заменит. Кате было приятно слышать «нас с тобой». Она, конечно, не может соперничать с братом, но регулярные занятия в школе электроники по шесть часов в день сделали и ее таким оператором, которого не во всяком банке встретишь. Иногда Дмитрий в раздумье скажет: «Ну, сестричка! Еще немного, и я научу тебя стрелять из пушечек». И после таких загадочных и волнующих слов она старалась еще больше; ей хотелось быстрее подобраться к этим самым пушечкам. Она понимала, что это какие-то сложные и особо важные операции, но в подробности не вникала.

В кабинет вошли Вадим и Мария Владимировна. Весь этот год они жили как одна семья. И если Вадим иногда ненадолго отлучался, то Мария Владимировна жила в доме Дмитрия безвыездно. Ребята ее полюбили, а Дмитрий тянулся к ней и как к женщине. Об этом он, конечно, никому не говорил, и даже себе признаться боялся, но Машенька — она любила, когда ее так называли, — нравилась ему все больше, и он очень бы хотел знать подробности ее жизни, но они от него скрывались. Слышал от кого-то, что у нее есть муж, какой-то министр, его еще по Свердловску знает сам президент. Ей потому и доверили «Человека номер один на планете» — так однажды сказал о Дмитрии сам генерал. Но вот что было интересно: Мария хотя была приставлена к Дмитрию от президента, ей хотя и подчинялись беспрекословно все генералы и важные чиновники из Москвы, но Дмитрий даже тона начальственного от нее не слышал. И не было никаких распоряжений. Только вот вчера ночью она пришла в кабинет Дмитрия, робко спросила:

— Не помешаю?

— Что вы, что вы! — садитесь, пожалуйста.

Машенька была в дорогом китайском халате и в турецких расшитых золотом туфельках. Заговорила вкрадчиво и просительно:

— Самолет американцы испытывают. Военный, особенно важный и дорогой. Его наши конструкторы создали, но шпионы им чертежи переправили. Они его и поставили на производство. Много миллиардов долларов на него ухлопали, на продажу в другие страны готовят. Если испытания пройдут успешно — они нас с мирового рынка потеснят, а это сотни тысяч безработных, драмы и трагедии людей.

Глубоко вздохнула Маша. Упавшим голосом заключила:

— Трудно нам, Митя. Ох, трудно.

— Кому это вам? Президенту?..

— Народу русскому трудно. Боюсь, не сдюжит он в наступающем двадцать первом веке.

— Как это не сдюжит? Не понимаю вас.

— А так… Погибнуть может русский народ.

— Ну и ну! Сказали же вы. Да разве народ такой… русский, великий, может погибнуть?

— Может, Митя. Случалось уж не раз такое, что народы целые, и очень большие, с высокой культурой совсем сходили с мировой сцены.

— Ну, это раньше, во времена древние. Там войны были, мор, эпидемии, а нынче-то?..

— Нынче тоже война — бесшумная, страшная. Все силы зла на нас навалились. И мор тоже, эпидемии… Разве пьянство повальное, наркотики, СПИД — не эпидемии?.. Вон на дорогах Грузии машины со спиртом, суда морские… Миллионы тонн у границ скопилось! На наши, русские головушки выливают. Малые-то народы прежние, которые у России под боком жили, все против нас обернулись. Оказалось, не любили они нас никогда, не было никакого братства народов. Мы их из мрака тащили, силушек сколько на них положили, а они — зверем теперь на нас смотрят. Да что это я — раскаркалась. Прости меня. Думать я слишком много стала, как бы с ума не спрыгнуть.